День бумеранга

Ранди занимал в Джорджтауне большой особняк в федеральном стиле, который в разные годы принадлежал одному будущему президенту страны, двум видным послам, госсекретарю в администрации Теодора Рузвельта и одной знаменитой джорджтаунской хозяйке салона, у которой одновременно были романы с королем Англии, графом Парижским, императором Хайле Селассие и Жозефиной Бейкер.[46] Она умерла, как гласит молва, от переутомления.

Ранди встречал Касс и Терри на крыльце. Рядом ждала огромная толпа репортеров и дежурил конный полицейский.

– Целовать его я не буду, – бросила Касс Таккеру, перед тем как выйти из машины.

– Никто от тебя этого не требует.

Ранди протянул ей руку. Она церемонно пожала ее.

– Я бы хотел сделать краткое заявление, – сказал Ранди. – Прежде всего, поздравляю мисс Девайн с освобождением. – Раздались аплодисменты доброжелателей. – Во-вторых, я хочу поблагодарить ее за жертвы, принесенные делу, в которое она верит и которое защищает. В-третьих, спасибо президенту Соединенных Штатов за то, что принял верное решение. Хотя бы раз в жизни. – Смех, аплодисменты. – В-четвертых, и в-последних, хочу заявить, что я горд быть рядовым в армии этой женщины. И я готов сражаться с ней бок о бок в грядущих битвах.

Аплодисменты.

Касс посмотрела на него. Он выглядел старше, чем тот молодой конгрессмен, с которым она давным-давно познакомилась на аэродроме Гнилюк. Она понятия не имела, к чему все это приведет, и испытывала по поводу сенатора Ранди массу недобрых предчувствий, но в то же время ощущала странную радость от того, что он рядом.

Глава 12

Ранди, Терри и Касс взялись за дело. Они объявили о создании «народной коалиции», что всегда полезно. Они сформировали, кроме того, комитет политических действий и «группу 527»,[47] что тоже не мешает в подобных случаях, поскольку создает впечатление, что люди, занимаясь сбором «мягких» денег,[48] соблюдают закон.

Касс давала телеинтервью, писала бесчисленные газетные заметки и без устали выступала перед всеми, кто соглашался слушать. Ранди произносил громовые речи в сенате – обычно перед пустыми креслами. Между тем СМИ, по своему обыкновению, переключили внимание на другое.

Однажды, спустя примерно месяц после освобождения, Касс спросила Терри:

– Мне только кажется – или там действительно какое-то… затишье?

– Я бы не назвал это затишьем, – сказал Терри. – Я бы скукой это назвал. Реформа соцобеспечения, реформа системы пособий – все это, согласись, сухая материя. Зверю не нужна сухая материя. Ему нужно сочное мясо. Картинки нужны, а не графики недобора в бюджет за финансовый год. Интересней было, когда «народ», как ты любишь называть эту публику, громил поля для гольфа и швырял в полицейских бутылки с коктейлем «Молотов». Кстати, звонил Аллен. На тебя подает в суд еще одна охраняемая территория. Называется «Сосновое прибежище».

Лицо Касс стало угнетенным.

– Да не терзайся ты, – сказал Терри. – Это у тебя была хорошая попытка. Просто замечательная! На какое-то время ты вышла на первый план. А теперь, душенька моя, пора двигаться дальше. Мне нужна твоя помощь по части инсектицидов, Ларри с ума меня сводит.

Бакки Трамбл был одним из немногих сотрудников Белого дома, имевших более или менее свободный доступ в Овальный кабинет. На этот раз, однако, он постучал, прежде чем войти.

– В чем дело, Бакки? – подозрительно спросил президент Пичем. Ему не очень понравилось лицо Трамбла, которое напоминало опавшее суфле.

Трамбл сделал глубокий вдох.

– Касс Девайн – дочка Фрэнка Коуэна.

Лицо президента приобрело цвет супа из моллюсков по-новоанглийски.

– Как это понимать?

– Так и понимать. Она бывшая Коуэн. Официально сменила фамилию. У нее вышла с Фрэнком какая-то ссора, и она взяла фамилию матери.

– Ах ты, черт…

– Именно.

Бакки ждал президентского извержения, которого, он знал, не миновать. Пичема, как вулкан, иногда прорывало не сразу.

– Иисуса Христа в задницу… – прорычал президент, чье лицо по цвету походило теперь на суп из моллюсков по-манхэттенски. – Получается, что мы потребовали от генпрокурора снять обвинение с дочки крупного спонсора нашей партии, черт его возьми?

– Да, это… да, к сожалению… к этому, собственно, сводится то, что я… да, сэр.

Президент швырнул свою ручку на стол с такой силой, что она, отскочив, полетела на ковер.

– Кто успел пронюхать об этом… первостатейном бедствии?

– Тут я вас обрадую, сэр. Никто. В смысле – Фрэнк, я думаю, знает, но он молчит. Вероятно, ошеломлен ее поведением. Во всяком случае, эта информация у меня не от него.

– От кого тогда?

– Вам не надо этого знать, сэр. Я навел кое-какие справки. Она дочь Фрэнка Коуэна. Они уже очень долго не общаются. Он живет в Калифорнии…

– Я, черт возьми, прекрасно знаю, где он живет. Я один раз провел долбаную ночь в его долбаном доме.

– Да, сэр. В октябре прошлого года. После празднования начала отсчета времени до великого дня. Вы подарили ему значок Филина.