День чудес

Замки сразу открылись, из сундука выскочила Люся и кинулась на шею бабушке.

— Бабушка! — крикнула она. — Как хорошо, что ты пришла! Я кричала-кричала из сундука! Разве вы не слышали?

— Не слышали, — сказала бабушка, плача от радости.

А Ромашкин, осматривая сундук, деловито сказал:

— Это, наверно, волшебный сундук. Нельзя ли с его помощью предсказывать погоду?.. Да вы все равно не скажете! — махнул он рукой. — Вы нехороший!

— Кто вы такой? — сурово спросил дворник волшебника.

— Абракадабр, — сказал старичок.

— Такой фамилии нет, — сказал дворник.

Старичок, хныча, протянул удостоверение:

— Я инвалид тринадцатой группы.

— Такой группы нет, — сказал дворник.

— Спасибо тебе, Федя, — сказала Люся.

— Спасибо тебе, Феденька, — сказала бабушка.

— Ладно, чего там, — сказал Федя.

Тут он услышал, как далеко на башне пробили часы. Обеденный перерыв кончился. С кистью и волшебным ведром Федя помчался домой.

В мастерской дырок все еще трудно было дышать от запаха горелой краски и паленой резины Варфоломей и Ромашкин посадили Абракадабра в инвалидную коляску и повезли в домовую контору. Мимо по улице весело шли ремонтные рабочие.

Абракадабр злобно смотрел, как один из них надел шлем и взял в руки шланг, чтобы пустить последнюю струю краски на стену дома; как другой сел на каток под зонтик, чтоб прогладить последнюю полосу асфальта. На всех лицах было написано: завтра праздник! И на самой улице было написано: завтра праздник!

Праздник приближался. И вдруг на этой улице, которая наряжалась и прихорашивалась к празднику, Абракадабр увидел Большого Ушана. Ни о чем не подозревая, посланник короля вышел из какого-то подъезда, насвистывая и пряча в карман очередную даму пик. Волшебники встретились глазами. Большой Ушан отшатнулся, понял — все кончено, оглянулся, куда бежать, поискал глазами что-нибудь серое, чтобы скрыться. Но тумана не было в этот солнечный день. До сумерек было еще далеко. Внезапно в механической прачечной открыли окно, и оттуда вырвалось облако пара. Не раздумывая, Большой Ушан бросился в это облако, и, когда оно растаяло, посланник короля пропал неизвестно куда.

«Вот ловкач!» — подумал Абракадабр. Он почувствовал, что от злости перепонки крыльев в его горбе встали торчком.

Рядом раздалось знакомое «р-р-р»… Это Тузик, лежа в воротах, рычал на волшебника. Тузик знал уже все, что произошло, потому что золотые капли вели к мастерской, запах паленой резины не успел растаять, да мало ли еще сохранилось других следов, понятных с полувздоха собачьему носу. Поглядев вслед Варфоломею, катившему коляску с волшебником, Тузик подошел к столбику, и все запахи, которые скопились на кончике его влажного носа, отпечатал на подсохнувшей краске. Так у ворот снова открылся собачий журнально-газетный киоск.

21

Подбегая к дому, Федя увидел, что маляр поднимается на люльке вверх. Помахав Феде рукой, он что-то крикнул и показал на окно под крышей. Федя помчался домой.

Он вбежал в свою комнату как раз в ту секунду, когда снизу, за окном, выплыла кепка маляра в разноцветных пятнах. Маляр подмигнул Феде.

— Волшебная резинка уничтожена! — сияя, доложил мальчик.

— Что-о?! — не понял маляр.

— Абракадабр пойман.

— Какая еще абракадабра?

И люлька маляра поплыла вверх.

Федя выглянул за окно. Маляр уже красил своей кистью лепной карниз под крышей. Мальчик сполз с подоконника в комнату и открыл рот: ни скафандра, ни шкуры белого медведя, ни банок с жемчужным порохом — ничего этого не было.

В дверях щелкнул ключ, и вошла Катя.

— Ну, теперь можешь погулять, — благосклонно сказала она. — Только недолго.

Удивленный Федя выбежал во двор и увидел белого кота, который шел по забору. Кот вдруг посмотрел на Федю, будто хотел что-то сказать. Но раздумал и пошел дальше.

В углу двора счастливый Ромашкин протирал замшей новенькую «Чайку» возле гаража из дюралюминия.

— Прокатить? — спросил Ромашкин.

— Здорово нарисовано. — Федя по-хозяйски похлопал машину по радиатору.

— Что?

— Да ведь это я нарисовал!

— Кто нарисовал? Что нарисовал? — засмеялся Ромашкин. — Я ее купил! Я получил премию за отличную работу. И как раз подошла моя очередь на машину — один миллион четыреста пятьдесят тысяч седьмая.

— Но вас же уволили! — вскричал Федя.

— Кого уволили? Ты что? Варфоломей, облей Федю!

Федя уныло поплелся к клумбам. Там на скамейке сидела бабушка Лида, а тетя Липа ей говорила:

— Это еще что, вязать во сне! Я сейчас пасьянс раскладывала. Гадала для Сени, какая будет погода. Вышла на кухню крышку с кастрюли снять. Прихожу назад — карт нет!

Федя посмотрел на тетю Липу, ущипнул себя и вдруг увидел два дерева, те, что он нарисовал с Мишкой. Он осторожно пощупал кору — настоящие. Но рядом с ними чернела какая-то яма. В это время в ворота въехал грузовик. Из его кузова торчала большая липа.

— Третья, и последняя! — крикнул шофер Варфоломею. — Принимай!

И они начали выгружать дерево с огромными узловатыми корнями, облепленными землей.

— Федька! — раздался голос Мишки.

— Мишка! — закричал Федя. — Знаешь, я волшебной кистью уничтожил проклятую резинку!

— Какой волшебной кистью? — спросил Мишка.