День чужой жизни

Появилось непреодолимое желание черкнуть Григорию-второму пару «ласковых» слов. Разве можно так опускаться? Даже поискал лист бумаги и ручку. В ящике стола нашёлся карандаш. Вот и шкатулка с документами, записные книжки. Надо, пожалуй, всё изучить, а потом уж делать выводы. Копия трудовой книжки, одна запись: водитель в родном НИИ – ну, это уже понятно. Раскопал и альбом со старыми фотографиями. Школа, смеющаяся рядом с Гришей Маринка, поездка в колхоз на первом курсе, а вот и армейские. Чёрно-белые весёлые солдатики подставляют друг другу рожки. Опять Маринка – приехала на присягу. Когда же они поссорились? Судя по отметкам в паспорте, вернее, по их отсутствию, – ни жены, ни детей. Свидетельства о расторжении брака не нашлось. Что ж, так и прожил бобылём? Кого бы расспросить? Изучая телефонные номера в записной книжке, Григорий наткнулся на запись, сделанную своим ещё не устоявшимся почерком. Маринкин! Так вот взять и позвонить! «Как поживаешь? А ведь могло быть всё иначе, вчера я в этом убедился». Скорее всего, самой Марины здесь нет. Как же зовут её маму? А, вот приписка: Алла Ник. Никитична или Николаевна? Вроде Николаевна.

– Будьте добры, Аллу Николаевну, – сказал Григорий женскому голосу, откликнувшемуся на его звонок.

– Слушаю, кто это?

– Гриша Семёнов, если помните, мы с Мариной в одном классе учились.

– Как не помнить, – буркнула Алла Николаевна.

– Я чего звоню… – Григорий задумался, как бы обосновать свои расспросы. – У меня проблемы. Головой сильно ударился и теперь амнезия.

– В аварию попал? – встревожилась собеседница.

– Ничего страшного, но теперь, как у Леонова в «Джентльменах удачи», тут помню, тут не помню.

– Бедняга! Вот не везёт тебе!

– Врачи советуют разговаривать с теми, кто меня знает, может, по каким-то ассоциациям память и восстановится.

– Так ты с Маринкой хотел поговорить? Она уехала к дочке. Той рожать скоро.

– К Алинке?

– А говоришь, не помнишь.

– Про дочь помню, а вот как мы с Мариной поссорились, забыл, – пытался выкрутиться Григорий.

– Я, честно говоря, тоже забыла бы с большим удовольствием! – Голос Аллы Николаевны напомнил давнее «знать не желаем». – Она, когда с твоей присяги приехала, две недели ревела! Уж не знали, как успокоить!

– Чем же я так её огорчил?

– Тебя надо спросить! Из института вылетел и кидался на всех хуже собаки.

– Маринка-то при чём?

– В том то и дело, что ни при чём, а ты приревновал её к этому Игорю, орал, как ненормальный, чуть руку на неё не поднял.

– Не может быть! – возмутился Григорий.

– Может, не может, а с тех пор она о тебе и слышать не желала. А ты ни на одну встречу в школу не пришёл. Стыдно, поди, было? Ничегошеньки я про тебя не знаю и помочь не смогу в твоей амнезии.

– Спасибо, Алла Николаевна, – Григорию стало неловко за этот разговор, но он всё-таки спросил: – как Маринка живёт?

– Нормально живёт, в аварии не попадает, всё помнит. Муж у неё хороший, питерский. В университете познакомились. Давай, дружочек, у меня дела. Извини, если что не так сказала.

– Вы меня простите, – откликнулся Григорий и добавил в гудящую трубку, – за беспокойство.

«Да, Гриша, хорош ты, однако, гусь! – подумал Григорий, – стоит ли вообще разбирать твою жизнь?» Заниматься всё же надо чем-то. Принялся за уборку, так, поверхностно. Рассовывал вещи, какие в шкаф, какие в комод. Пусть поищет! Протёр пыль – нашлась антистатическая салфетка, надо же! Запустил пылесос. У них был такой, даже два подарили на пятнадцатую годовщину свадьбы. Один Инка продала подешевле соседу. Ну, вот и пригодился. Сходил в магазин за пельменями, благо в кармане куртки обнаружился бумажник. Пообедал. Тоска. Уж лучше бы на работу пойти. На какую? Василь Василича возить, до первого столба?

К стыду своему, Григорий машину водить не умел. Зачем? До работы двадцать минут пешком – милое дело прогуляться. Садик Виталькин рядом, в школу сын пошёл ближайшую, да и секции-кружки все под боком – преимущество маленького городка. Инка, конечно, упёрлась, и права получила, и машину купила. Ей родители помогли, но не признаются. Теперь они тожественно отправляются на дачу на автомобиле, хотя на автобусе всего две остановки или сорок минут пешком. А этот, Григорий-второй, судя по фотографиям, права получил в армии. И, судя по копии трудовой, сразу устроился водителем. «Привязанность к одному месту работы у нас в крови, чего ж ты брат, в институте не восстановился? Заочно хотя бы закончил! Эх, недотёпа!» Позвонили в дверь. Кто бы это мог быть? Григорий приоткрыл дверь. В прихожую, как к себе домой, ввалился Костик и, едва кивнув, спросил:

– Идём?

– Куда?

– Забыл что ли? – изумился сосед, – Мы вчера вечером договорились! Ладно, не шути, отгул взял, значит, помнишь!

– Так это я с тобой вчера выпивал?

– Принёс я бутылочку, обмыть новую прихожую, ну так мы совсем чуть-чуть, – Костик начинал беспокоиться, – или ты продолжил, когда я ушёл?

– Чего надо? – Григорий не стал развивать тему выпивки.