День «Д». 6 июня 1944 г.

Внутри субмарины было холодно, сыро, душно и тесно. Онор и его команда возились с гироскопами, чтобы хоть чем-нибудь заняться. Их беспокоил кислород; никто не знал, насколько может хватить воздуха в баллонах. Играли в покер. Пытались спать на двух койках по очереди. Нельзя было курить (вот чего действительно не хватало!). Гироскоп закрепили; больше делать было нечего.

«Не нравились нам эти двадцать четыре часа, – заявлял Онор. – Мы не знали насчет кислорода: насколько еще хватит этих чертовых баллонов. Может, они полупустые, или в них и вовсе почти ничего нет».

Когда субмарины в полночь 5–6 июня поднялись на поверхность, сообщений об отсрочке не последовало. Перезарядили батареи, и вновь на дно… В 05.00 – обратно к поверхности, стоя на якоре. Погода стояла плохая. Ветер над Ла-Маншем был такой, что волны достигали одного – трех баллов. Спустить на воду резиновую лодку было невозможно. Непонятно было, удастся ли им как следует установить мачту. Волны перехлестывали через лодку. На поверхности лодки было скользко и ощущалась качка. Те, что были внизу, подавали наверх инструменты и снаряжение, а тем, что наверху, хотелось спросить: «Какого черта?»

«Х23» закончила работу около 5.20 и немедленно начала посылать радиосигналы; на вершине мачты был зажжен зеленый огонь. Зеленый означал, что они на месте; красный означал бы обратное. Они включили радио под лодкой; Онор описывал это как «отвратительную штуку, гудевшую под водой». Гудение должен был уловить радиолокатор и таким образом засечь место.

Начинался рассвет. Лейтенант Онор глядел на море, и «постепенно вдали становились видны большие корабли и суда поменьше, эсминцы, а потом – все эти силы преисподней, вырвавшиеся на волю». Над «Х23» проносились 14-дюймовые снаряды с линкоров и 5-дюймовые – с эсминцев. На побережье бомбардировщики и истребители наносили удары по берегу. «Я тихо стоял, глядя на все это, – вспоминает Онор, – и тут вдруг мою кепку смахнуло одним из тех самых ДСТ (Р), выпустившим около тысячи ракет».

Затем двинулись танки «ДД», «эти бедные, несчастные танки», как их назвал Онор. «Они просто повалили с этих ДСТ. У них были двойные винты, и они встали в ряд, образовав линию, и тронулись. Так и тронулись к берегу в развернутом строю».

Один танк начал кружиться. Очевидно, у него погнулся винт. Он начал набирать воду и пошел на дно. «Ребята вылезли наружу, – рассказывает Онор. – Вылезли прямо как из подводной лодки – одним выводком».

Оставшаяся часть танков направилась к берегу. «Когда они плыли мимо, – отмечает Онор, – мы приветствовали их, а они – нас. Итак, наша задача была выполнена».

Онору было приказано встретиться со своим траулером и возвращаться в Англию. Боясь, что ДСТ или ДССК могут раздавить его маленькую лодку, он привязал к мачте большое белое полотнище и, держась на поверхности, удалился туда, где он оставил свой транспорт.

«Везде, насколько хватало глаз, виднелись причаливавшие суда. Даже самые маленькие суда, даже танки – и те причаливали. Повсюду люди спускались с них на берег. А с кораблей побольше… видно было, как с них спускают маленькие суда, они отчаливают от бортов. И все продолжают двигаться к берегу. Возня была ну просто как в улье, куда ни посмотри».

Онор вернулся в Англию и двинулся дальше дорогами войны. Когда 47 лет спустя его спросили, довелось ли ему когда-нибудь узнать, сколько у него оставалось кислорода, он ответил: «Нет. Мы этого так и не узнали. Да это и не важно».

Благодаря «Х20» и «Х23» танки «ДД» достигли цели. Однако они были слишком медлительны и громоздки, дабы противостоять объединенному воздействию ветра, волн и приливно-отливного течения. Они должны были достичь берега первыми, чтобы немедленно осуществить огневое подавление и тем самым поддержать высадку. Но, пока они медленно двигались к берегу, ДСТ, которые везли специализированные танки, начали их опережать. «Они просто останавливались», – вспоминал майор Кеннет Фергюсон. Когда его ДСТ обогнало танки «ДД», «я понял, – вспоминает он, – что они не очень-то туда спешат».

«Туда» означало 30-километровое пространство песчаного побережья, тянувшегося от Уистреана до устья реки Орн, а оттуда – до Арроманша, где находилась маленькая рыбацкая гавань. Там и сям в море вдавались скалы; между Люк-сюр-Мер и Лион-сюр-Мер лежала полоса примерно километровой длины, где 10-метровые утесы были отвесными; для вторжения она явно не годилась. Но большая часть остального побережья была вполне подходящей, за исключением западной части Арроманша, где плато повышалось, сбегая к морю отвесными скалами 30-метровой высоты. Немцы поместили на вершине скалы радарную установку «Вюрцбург», но в мае бомбардировщики союзников уничтожили ее.

В восточной части пролива в крошечной бухте Арроманша скалы вновь становились отвесными и стояли одна за другой на протяжении 12 км до «Фокс-Ред» – восточной оконечности побережья «Омаха».