День да ночь

Приближавшиеся к нему автоматчики вдруг залегли. Все сразу. Бакурский понял: Афонин их прижал, дает возможность отойти. А он забыл, что не один здесь. И зачем он здесь, тоже забыл. Нельзя так. Он и сейчас в экипаже. Афонин освещает поле, чтобы орудия могли вести огонь. Он должен прикрывать Афонина. Это - главное. Все остальное - потом...

Фрицы опять попытались подняться. И опять ударил автомат Афонина. Бакурский тоже выдал очередь, кажется срезал троих, остальные залегли. Он подхватил пулемет, пригнулся и побежал по окопу к Афонину.

* * *

Три орудия ударили почти одновременно. Старший лейтенант Кречетов смотрел, на трассы снарядов, что уходили в сторону темнеющих на дороге танков, и прикидывал, что скорость стрельбы гораздо выше, чем предполагал лейтенант Хаустов. Нормально работали артиллеристы. Правильно работали. Пока колонна стоит, надо выбить как можно больше машин и создать впечатление сильного артиллерийского прикрытия. Может быть, немцы подумают, что натолкнулись на серьезный узел обороны и повернут. О таком можно было только мечтать.

Танки застыли на дороге, не покидали ее. Фугасы выполнили свою задачу. Фрицы растерялись от неожиданного удара, от осветительных ракет и не решались съезжать с дороги, опасались зарюхаться на минное поле. И огнем отвечать не могли, не видели вкопанные в землю орудия.

Кречетов понимал, что долго так продолжаться не может. Там тоже не мальчика, должны сообразить. Оно и продолжалось недолго. Минуту, а может быть, и меньше. Потом темная масса распалась. Одни танки свернули вправо, другие - влево. Несколько осталось на дороге: те, которые сумели подорвать и подбить. Остальные машины вышли в поле и двинулись к линии обороны.

Цветочки кончились, начинались ягодки.

* * *

Боекомплект таял быстро. Между станинами горкой лежали стреляные гильзы, и Опарин, чтобы не мешали, пинками отбрасывал их в сторону. А дальше валялись брошенные Бабочкиным и Дроздом пустые ящики.

Расчет Ракитина продолжал вести огонь. Но центр боя сместился к правому флангу. Там танки пытались прорваться особенно упорно. Словно чудовищная гроза разразилась над полем. Сливались в один неумолкаемый грохот выстрелы танковых пушек и наших 57-миллиметровок, словно молнии вспыхивали ракеты и чертили по небу зигзаги, трассы снарядов и пуль покрывали землю огненной сетью смерти. Снаряды крошили металл, и пули прошивали насквозь все живое. Казалось, ничто не может выдержать такое нашествие злого огня и несущего смерть металла.

Но пока ни та, ни другая сторона не могли добиться успеха. В призрачном свете ракет, трудно было уловить цель и еще трудней поразить ее. Если бы бой происходил днем, потери обеих сторон были бы значительно выше. Да и сам бой, пожалуй, уже закончился бы. А сейчас, как это нередко бывает на войне, еще непонятно было, кто выдержит, кто выйдет победителем из смертельной схватки.

Ракитин не отрывался от прицела. Стрелял. И не всегда сам понимал, в кого стрелял: то ли в темные мерцающие в неровном колеблющемся свете силуэты танков, то ли в отбрасываемую ими густую тень.

Основной бой шел на правом фланге, и Хаустов больше не мог здесь оставаться. Там два его орудия, большая часть его батареи. В училище не говорили, не указывали, где должен находится комбат во время боя. Но Хаустов сам понимал: там, где опасней.

- Темп огня не снижать! - приказал он Ракитину, который, приник к прицелу и не слышал лейтенанта. - Я пошел на правый фланг.

И побежал. Командир батареи сам себе хозяин.

* * *

Бакурский добрался до Афонина и пристроился рядом.

- Держимся! - Афонин короткой очередью срезал слишком близко подобравшегося фрица.

- Держимся! - Бакурский тоже полоснул из пулемета и прижал остальных. Вдвоем дело шло веселей.

Автоматчики растянулись густо. Слишком много их наползло. Нешуточный, видно, десант везли танки. Бакурский прикинул: пока они задерживают этих, другие, которых они не видят, могут обойти...

Догорела и погасла ракета за дорогой. Афонинская тоже должна была вот-вот погаснуть.

- Давай, Костя, воюй, - Афонин зарядил ракетницу. - Я сейчас еще подсвечу. Полминуты продержись, потом отходи. Прикрою.

Он выпустил ракету и исчез в темноте.

Бакурский держал фрицев, не давал им встать, может минуту, может больше.

Ракета погасла. Он подхватил пулемет, быстро добрался до Афонина, лег рядом.

- Держимся! - прокричал Афонин.

- Держимся!.. - ответил Бакурский.

Мимо прогромыхал танк. Потом еще один. Это их не касалось. Для танков есть орудия. У них свое дело.

- Держись! Подсвечу! Потом отходи. Не задерживайся.

Афонин выпустил ракету. На левом фланге громыхнули взрывы гранат: один, второй... Вслед за ними длинная очередь из пулемета. Снова ударили гранаты, и пошла частая автоматная стрельба. Бакурский понял, что немцы все же обошли их на левом фланге.

- Обошли!.. - крикнул он Афонину.

- Ничего, отобьются. Наше дело этих придержать.

* * *

Бой шел по всему фронту, и только на участке, который прикрывало отделение Исаева, было спокойно. Солдаты напряженно вглядывались в темноту, вслушивались. Хуже всего вот так, сидеть и ждать неведомо чего.