День другой – кошмар все тот же

Стоя там в темноте, я думал о том, что надо бежать, закрыть дверь, уничтожить ее и взорвать дом. Помните, как у Лавкрафта во «Снах в доме ведьм»? Проход в другое измерение открывается при определенном стечении обстоятельств, на пересечении определенных поверхностей, под определенным углом, на определенной высоте. Это все просто идиотская случайность.

Тогда я думал, что у меня получится остановить это… Но сейчас-то я знаю, что у нас нет шансов. У человечества нет шансов на выживание.

Существа, которые цеплялись за стенки и края провала, были скользкими, мерзкими до безобразия, несимметричными. Одно из них выползло прямо передо мной. Оно приклеилось к моей пятке с таким же шлепком, который я уже слышал из-за двери однажды ночью. Было не больно, но очень холодно и противно. Ощущение, будто тебя касаются мертвые пальцы.

Я орал, тряс ногой, но она будто вросла в меня. Еще одна подобная тварь подбиралась с другой стороны. Тогда я отвернулся и бросился вверх по ступеням. Мне было плевать, сгорю я в пожаре или умру от отравления дымом. В любом случае человечество обречено. Какой смысл держаться за жизнь?

Помните, я рассказывал, что дедушка Алины часто покупал веревку, а потом куда-то ее девал. Все думали, что он хотел повеситься. Нет, все было не так. Он стравливал веревку в провал, хотел достать кого-то оттуда. Кого-то, кто вошел сюда в полной темноте и вовремя не остановился, кого-то, кому не хватило мечтательного взора, не хватило воображения, чтобы понять, чтобы увидеть, что перед ним бездна, размером с Левиафана. Он, а точнее, она рухнула вниз, прямо в ад.

Это была бабушка Алины, которая официально не мертва. Она уже никогда не будет официально мертва. Теперь она официально часть божества, которое собирается сожрать нашу цивилизацию, одного за другим, сделать частью себя и вырасти до небес, вырасти настолько, что поглотить всю вселенную будет для него сущим пустяком.

Я не хотел быть частью этого, как несчастная бабушка Алины, которая где-то там внизу, страдает, варится в адском котле, перерождается во все более мерзкое и ужасное, покрываясь новыми волдырями, обрастая панцирями, производя на свет новое ублюдочное потомство.

Никто не умирает там. Там нет жизни, поэтому нет и смерти. Есть только бесконечная грязь из ненависти и страданий.

Я бежал к двери, надеясь сгинуть в пожаре до того, как тварь на ноге проникнет под кожу, жалел о том, что не выпрыгнул с балкона. Лучше быть мертвым.

Вернулось привычное зрение. В дверном прямоугольнике больше не было огня. Там вихрились потоки дыма. Я продирался через смрад, упал, пополз вперед, забрался по ступеням, разодрал колени в кровь. Тварь пробиралась внутрь меня. Проникала под кожу на ноге. Я бил ногой о ступени, думал, что сделаю твари больно, но она будто срослась со стопой. Я надеялся, что когда я выскочу из этого места, то она отстанет.

Последнее, что я помню, – это свет фонаря в дыму и чей-то крик. Потом темнота. Думаю, я выбрался оттуда и глотнул дыма. Не знаю, как оказался в живых, наверное, меня обнаружили пожарные и надели противогаз. Когда я очнулся, легкие ужасно болели.

Я спрашивал у врачей, пытался узнать у пожарных, которые говорили со мной, куда делась тварь на моей ноге? Но все они делали вид, что я не в себе. Теперь я чувствую, что она внутри. Иногда я ощущаю такой прилив злости. Иногда я хочу наброситься на медсестру, которая приходит по утрам. Я ненавижу ее.

Тварь в моем теле поднимается все выше и выше. Сейчас она в районе пояса. Тут есть небольшое вздутие. Даже рукой можно нащупать. В этой области кожа твердая. Оно шевелится.

Когда оно двигается, мне становится очень плохо. Тоска жрет меня. Я скучаю по дому. Скучаю по сыну. Меня все бросили. Меня обвиняют в пожаре. Я вижу это во взглядах людей. Ненависть. Все, кто лежит со мной в палате… Даже тот добрый казах, который торгует медом, даже он ненавидит, хотя постоянно рассказывает анекдоты и улыбается. Я вижу в его улыбке, что он знает.

Я хочу перевестись в другую палату. Потому что соседи хотят провести операцию ночью. Они вырежут это из меня. Как им объяснить, что это нельзя вырезать? Это даже нельзя увидеть. Только в темноте, при отсутствии обычного зрения. Вот почему никто из пожарных не видел это. Вот почему никто из врачей не смог обнаружить это.

Уже пора заканчивать запись. Я…

Мне надо быть осторожным. Очень осторожным. И постараться не спать. Спать сейчас нельзя, потому что, когда я закрываю глаза, возвращается внутреннее зрение, и тогда я вижу, как оно…

(говорит неразборчиво)

[Конец записи] 01:17, 12.08.2019

***

Заключение психотерапевта

Пациент Федор Н. осмотрен психиатром, назначено лечение в стационаре.

По прошествии недели состояние без значительных изменений. На вопрос о реальности событий из его рассказа отмалчивается, грустно усмехается, ничего не объясняет. Во времени и пространстве ориентируется адекватно. При просьбе рассказать о своей семье и близких становится нервным и демонстрирует агрессию.