День гнева

– Ты неправ, Юнни, – пастор Форсман четко артикулировал звуки, как будто его клиент имел проблемы со слухом. – Твоя жена близка Эве более, чем кто-либо другой в общине. А Эва Скуг благословила ваш союз.

Этого Юнни отрицать не мог. Он скосил глаза на Анну, которая, насупившись, сидела рядом на стуле.

Далее повторилось то, что случалось почти на каждой консультации.

– Мне надо переговорить с Анной с глазу на глаз, – сказал Синдре. – Надеюсь, Юнни, ты не против.

Разумеется, он был против. Особенно в Гренста-горде, когда пастор уводил Анну в гостевую комнату, где они обычно оставались около часа, а Юнни все это время как дурак ждал в гостиной.

Ничто не говорило о том, что на этот раз события будут развиваться по другому сценарию, но Юнни, сам не зная почему, заверил терапевта, что все в порядке.

Синдре Форсман встал, взял Анну за руку, и оба они вышли за дверь, оставив Юнни тосковать в одиночестве. О чем он собирается с ней говорить? И что это за странное семейное консультирование?

34

В детской рядом со спальней Петер устроил что-то вроде театральной гримерной, а малыши переехали на этаж ниже. В их прежней спальне теперь стоял туалетный столик, небольшая диванная группа, которую Петер перевез из родительского дома, и новая массажная скамья, чтобы избранные члены общины имели возможность каждое утро ублажать Фирцу.

Эва стояла перед ростовым зеркалом, которое Петер установил между окнами, и критически оглядывала свое тело. Золотисто-коричневый загар успел побледнеть с лета, но след от бикини до сих пор просматривался четко. Эва пальцем обвела линии вокруг грудей и улыбнулась, чувствуя, как напряглись соски. Ее красота оставалась неоспоримым фактом, и подтверждения тому Эва получала ежедневно, как от мужчин, так и от женщин.

Взросление стало для нее настоящим даром небес. Отматывая назад пленку памяти, Эва снова и снова переживала, как когда-то изо дня в день тело из совершенного инструмента ее воли превращалось в сад наслаждений. В руках и ногах появлялись новые ощущения, необычные и пьянящие.

Эва посмотрела на свои колени, которыми никогда не была довольна. Потом скользнула взглядом вверх по бедрам, к промежности – белому пятну от бикини. Скоро вся она будет такой же бледной. Хорошо бы позагорать этой зимой. Съездить на Рождество в Норвегию, где у родителей Синдре дом на скалах. Она, Синдре и еще несколько человек – Эва сама их выберет. Впоследствии это может вылиться в традицию. А позже она одна съездит еще куда-нибудь, хорошо бы в южные страны, где можно согреться не только душой, но и телом.

Она даже завидовала Синдре, который в этот момент находился по другую сторону земного шара и грелся в лучах жаркого солнца под синим небом. Эва никогда не разделяла его страсти к миссионерству в дальних странах, особенно после того, как Господь открыл Фирце, что выбрал Швецию и Кнутбю. Зачем же уезжать так далеко?

Но индийское путешествие Синдре оказалось Эве на руку. Кто-то должен был присматривать за детьми, пока он будет в отъезде, и Эва предложила Микаэлу.

– Пусть переедет в Гренста-горд прямо сейчас, – сказала она. – Думаю, самое время.

О своем сне, в котором видела Синдре рядом с Микаэлой, Эва рассказала ему только в августе. Синдре не возражал против женитьбы. Ему льстила любовь молодой девушки, с которой он успел сойтись за время работы в «Веббюне». Но и смысла торопиться он не видел. Микаэле всего девятнадцать. Она – пугливый птенец, только что выпорхнувший из родительского гнезда. Одно дело – брак с однолеткой Андерсом Вестманом, и совсем другое – вот так сразу стать женой пастора и матерью троих детей. Но жизнь не всегда нас балует. Иногда приходится приспосабливаться к обстоятельствам. Тем более что это испытание, конечно же, пойдет Микаэле на пользу.

Эва провела ладонью по ноге – колготки «Твифилд», черные, с узором. Стоит ли надевать бюстгальтер? Она задумчиво взвесила груди в ладонях. Разве черный с кружевом, – модель, которая особенно нравится Петеру. Но не будет ли это отвлекать внимание от колготок?

Рассказав Петеру о том, что Микаэла переедет к Синдре, Эва, сама того не желая, бросила тот камешек, который повлек за собой лавину.

– Все это хорошо, – сказал Петер на другой день, – но если Синдре уедет, а Микаэла будет жить у него в Гренста-горде, не лучше ли Лилиан переселиться к нам прямо сейчас? Боюсь, в Гренста-горде им будет тесно вдвоем. Кроме того, Антон и Ирис успели полюбить Лилиан, и у Микаэлы могут возникнуть проблемы. Я подготовлю гостевую комнату. Пришло время и тебе узнать Лилиан поближе.

Петер уже успел вздремнуть. Он взял в привычку делать это по выходным дням. С утра занимался бесчисленными торговыми «проектами» вне или внутри дома, смотря по погоде, а после обеда ложился в постель на часок-другой.

Эва взобралась на кровать и тут же его разбудила. Петер всегда спал чутко.

Не успел он понять, в чем дело, как оказался между ее ног. Эва встала на кровати в полный рост – головой под самый потолок.

– Подумала, что ты захочешь увидеть что-нибудь красивое сразу по пробуждении.