День гнева. Новая сигнальная [сборник Литрес]

Я присел на корточки и повернул лицо лежащего мужчины к свету. Это был Кречмар. Тот офицер, который вызывал меня в полицию.

Все мои гордые мысли разом сдернуло с сознания. Я поднял руку Кречмара и пощупал пульс. Пульс не прослушивался. Офицер был мертв. Безжизнен, как стул или топор.

Я расстегнул рубашку на его груди и положил ладонь на сердце. Ничего. Даже не имело смысла звать на помощь.

Кругом было тихо. Парк спал. Накрапывал мелкий дождик.

На шее у Кречмара, пониже кадыка, была маленькая бескровная ранка. Входное отверстие пули.

Вот тебе и уничтожитель бифштексов! Он впутался в большую игру, сам того не подозревая. И налицо результат. Пятно начало убивать. Едва только оно вошло в существование, и уже первая смерть. Это опять подтверждало правоту батрака…

Рядом раздалось покашливание.

Я обернулся. Надо мной стоял Бледный.

Он нагнулся и посмотрел в лицо Кречмару.

– Мертв, – сказал он с оттенком профессионального удовлетворения. – Затем тоже присел на корточки и деловито запустил руку офицеру под рубашку. – Вполне остыл. Убит не меньше часу назад. – Он взглянул на меня. – Ограбление или что-нибудь другое? Как вы считаете?

Я молчал.

– Хотя сейчас нет расчета грабить. Никто ведь не носит крупные суммы с собой. – Он, кряхтя, поднялся. – Пожалуй, не стоит оставаться здесь, а?

Это было правильно. Попробуй докажи потом, что это не ты. Если нагрянет полиция, у Бледного найдется множество всяких возможностей. А у меня ничего. Револьвер же может валяться в траве где-нибудь рядом. И вообще, мне нельзя привлекать к себе внимание.

Я встал и пошел к выходу из парка, лихорадочно обдумывая создавшееся положение. Значит, они не остановятся ни перед чем. Бледный подумал, что в полицию меня вызвали из-за пятна, и тотчас начал действовать. Но каковы дальнейшие планы тех, кто стоит за ним? И что им пока известно о черном, кроме того, что оно есть?

Бледный шагал рядом со мной. Когда мы вышли из парка, он задержал меня.

– Одну минуту.

Затянутая дождем улица Шарлоттенбург, примыкающая к парку, была пуста.

– В чем дело?

Бледный откашлялся. На этот раз он не казался тем испуганным человечком, которого я видел у леса Петервальд. Напротив, его фигура выражала торжество. Но, правда, какое-то жалкое. Как у встопорщившегося воробья.

– Обращаю ваше внимание, – начал он, – что существуют специально разработанные технические средства. На случай, если нужно что-нибудь сделать. Например, бесшумный пистолет.

Он вынул из кармана небольшой пистолет с необычно толстым дулом и поднял его, направив в сторону парка. Раздался щелчок, – не сильнее, чем удар клавиши на пишущей машинке, – язычок огня высунулся из дула, прошелестела, падая, срезанная веточка.

Он спрятал пистолет.

– Или, скажем, похищение. Вы подходите к человеку. – Он шагнул ближе ко мне. – Ваша рука в перчатке, куда выведен контакт от электрической батареи, которая находится у вас в кармане. Теперь вам нужно только дотронуться до человека. Удар тока, и ваша жертва падает в глубоком обмороке.

Он протянул руку в перчатке к чугунной ограде парка и сделал какое-то движение плечом. Длинная голубая искра, сантиметров в десять, выскочила из перчатки и с треском ушла в ограду.

– Затем, – в его голосе появилась даже какая-то академическая интонация, – затем вы нажимаете кнопку: она может быть у вас в кармане. В другом месте срабатывает реле, и автомобиль подъезжает туда, где вы находитесь.

Он сунул руку в карман.

Из-за угла, с Кайзерштрассе, выехал большой автомобиль «кадиллак», освещенный изнутри, но с выключенными фарами. Он мягко подкатил к нам и остановился. Водитель сидел в шляпе, натянутой на самые глаза, а сзади никого не было.

Бледный рукой сделал водителю знак. Автомобиль тронулся, поехал по Шарлоттенбурге и исчез, свернув на Рыночную.

– Убедительно?

– Неплохо, – сказал я просто, чтобы что-нибудь сказать.

– Производит впечатление? Высокий уровень организации, да?

– Да, – согласился я. – Но зачем?

Мы стояли недалеко от фонаря с газосветной лампой, его лицо хорошо было видно мне. Он вдруг приподнялся на цыпочки и искательно заглянул мне в глаза.

– Послушайте, неужели вы не хотите этого?.. Рынок рабынь и всякие такие штучки.

Я содрогнулся.

– Нет, не хочу.

– Полное переустройство общества, и вы один из властителей его. Во всяком случае, принадлежите к немногочисленной элите. Конечно, без всяких бухенвальдов, как было у Гитлера. Наоборот. Патриархальная форма управления, где власть принадлежит интеллектуалам вроде вас. Новый золотой век. Темная отсталая масса на строго добровольных началах принуждается к повиновению. Понимаете? Ведь в конце концов, – он задумался на миг, – в конце концов, достаточно одного-двух поколений, чтобы у людей исчезло всякое представление о свободе. Кроме того, разве ваш ум сам по себе не дает вам права управлять и принадлежать к избранным? Вот и управляйте.

– Нет! – сказал я с силой. – Нет и нет!

– Но почему? Олигархия ума.

Тут мои мысли приняли новое направление. Я спросил:

– Ладно, а вы тоже будете принадлежать к олигархии?