День и ночь, 2009 № 05–06

Когда они вышли из здания Академии и пошли по улице, Жукова взяла профессора под руку. Лощинин удивился ещё сильнее и сказал:

— Жукова, я ещё не настолько одряхлел.

— Что вы, Владимир Алексеевич, это я хочу за вас подержаться; здесь так скользко… — Жукова смотрела ему прямо в глаза и улыбалась.

Петербургские улицы в феврале приобретают специфическое покрытие под совместным влиянием воды, мороза, песка и различных химических ингредиентов, разбрасываемых дорожными службами. Идти по улице можно только танцевальным скользящим шагом, которому коренные жители обучаются с детства. Периодически студентка ойкала и висла у профессора на руке, прижимаясь корпусом так, что он был вынужден её ловить. Она с удивлением обнаружила, что у её спутника сильные руки и что ей это приятно.

— О чём вы хотели со мной поговорить? — спросил Лощинин, когда они уселись в кофейне и сделали заказ.

— Видите ли… вы мне нравитесь, профессор, — произнося эту фразу, Жукова то опускала, то поднимала глаза и усиленно хлопала ресницами.

«Они совсем обалдели, что ли», — безрадостно подумал о молодых девушках Лощинин. Вслух он, однако, произнёс нейтрально-уточняющее:

— В смысле?

«Вот же гад», — ласково подумала про профессора Жукова. «Другие на его месте уже подпрыгивали бы от счастья, а этот. избалованный», — и она пошла ва-банк:

— Во всех смыслах.

Лощинин мрачно посмотрел на неё и ответил:

— Если во всех смыслах, то тогда вы меня определённо пугаете, Жукова. Давайте сосредоточимся на чём-то одном или прекратим этот странный разговор.

— Я хочу в магистратуру, а потом и в аспирантуру — но именно к вам.

— Магистратура, а тем более аспирантура предполагают наличие эрудиции, желания думать и решать нестандартные задачи, а наша академия сейчас превратилась в профессионально-техническое училище. Я не имею в виду ничего плохого — мы выпускаем квалифицированных бухгалтеров, финансистов, менеджеров, даём им специальные навыки для работы на предприятии. Но базовые курсы, связанные с теорией, историей, философией, математической статистикой у нас читаются из рук вон плохо, да студенты и не понимают, зачем они нужны. По гамбургскому счёту, у нас в целом уже нет образования и науки, остались только просвещение и ремёсла. Вам, если вы серьёзно хотите учиться, надо в Москву, Елена. как вас по батюшке?

— Васильевна, но можно просто Лена.

— Так вот, Елена Васильевна, я могу дать рекомендацию в Московскую экономическую академию к профессору Татарникову. Думаю, он вас возьмёт.

— В Москву я не хочу. Я хочу к вам.

— Это я уже слышал. Но пока не понимаю причину. Что из моих работ вы читали?

Жукова покраснела, так как лощининских работ не читала вовсе: ей это просто не приходило в голову. Она смутилась. Лощинин спокойно смотрел на неё и отхлёбывал кофе. После паузы он сказал:

— Понятно. Ничего не читали. Так прочтите, вы же не знаете, чем я занимаюсь. Возможно, это будет вам совсем не нужно и не интересно.

— А если прочту, и будет интересно… к вам на диплом можно будет попасть?

— Можно, — наконец дёрнул брылями Лощинин.

— Я всё прочту, — сообщила профессору Жукова. Потом помолчала, похлопотала лицом, помялась, и сказала:

— Можно спросить?

— Спрашивайте, — расслабился Лощинин.

— Владимир Алексеевич, а почему вы Островскому тройку поставили?

— Потому что он на вопросы ответил.

— Я тут с сокурсниками поругалась, они говорят, что вам за оценки платят. Через деканат.

Лощинин внешне остался спокойным.

— Мне деканат ничего не платил, всё, что я в академии получаю, идёт через бухгалтерию. Островский же сдавал и сдал экзамен в компании других студентов, так что у его ответа есть свидетели. А на что вам сдался этот двоечник?

— Мы с ним дружим. Он сказал, что родители декану платили за ваш экзамен. А я ему ответила, что вы наверняка даже не в курсе.

— Вы с Островским могли бы это написать… скажем, ректору — и поставить свои подписи?

— Я с ним поговорю, но — вряд ли. У Островского же не только с вашим предметом были проблемы…

— Понимаю, — тихо сказал Лощинин. Потом помолчал и добавил — Неприятно, однако.

Жукова внутренне торжествовала. Лощинин заплатил за кофе, а когда она стала протестовать и пытаться доставать деньги, сказал:

— В следующий раз заплатите вы.

Жукова логично рассудила: из этого следует, что у них будет по крайней мере ещё одно личное свидание. Она уже знала, что профессор живёт один. У неё не было насчёт него каких-то определённых планов, но — кто знает, что может получиться? В целом она осталась довольна собой и проведённым разговором.