День и ночь, 2009 № 05–06

Со мной случается истерика. Зачем мне этот зоопарк, когда у меня должен быть автомобиль. Я успокаиваюсь лишь, когда мама берёт меня к себе на ручки.

— Всё, устала, — произносит она немного погодя, и ставит меня на бетонный пол отдела стройматериалов.

— Ну, где здесь дрели? — спрашивает она у отца.

— Там.

Мы проходим вдоль рядов с обоями, красками, коврами. Около каждого вида товара стоят один или два продавца. На них надеты клетчатые рубашки. Одна из девушек заполняет полку витрины тюбиками с клеем, другая тут же подсовывает под них ценники. Они разговаривают между собой.

— Девушки, вы не подскажете, где здесь цемент продают, — спрашивает у продавщиц подошедшая к прилавку покупательница.

— Прямо! — отвечают ей, чуть ли не хором собеседницы.

— Опять прямо. Полчаса уже по этому магазину хожу, цемент не могу купить, а все только и знают, что прямо и прямо, — ворчит женщина, махнув рукой на продавщиц.

Одна из них ещё какое-то время смотрят ей вслед, лениво разглаживая волосы, другая теребит рукою комсомольский значок, наколотый на грудь клетчатой рубашки.

— Эй, ты, что там застрял, — окликает меня отец, — смотри быстрее, какую мы дрель присмотрели.

Я подбегаю к родителям. Продавец достаёт из голубой коробки дрель, разматывает чёрный шнур и втыкает вилку в розетку.

— Работает, — произносит он, — сейчас гарантийный талон заполню, и можете забирать.

— Мы тогда пошли пока свёрла посмотрим, — говорит отец продавцу.

Я не двигаюсь с места. К прилавку подходит ещё один молодой человек в клетчатой рубашке.

— Мальчики, подскажите, где здесь цемент купить? — слышу я уже знакомый мне голос женщины, что я видел в предыдущем отсеке магазина.

— Прямо! — отвечают ей продавцы, и снова хором.

— И где вас только таких выращивают? — в очередной раз возмущённо реагирует женщина и уходит.

— Мне бы тоже килограмм пять цемента не помешало, — говорит отец, вернувшись со свёрлами в руке.

— А там фасовки только по пятьдесят килограмм имеются, — вставляет один из продавцов.

— Так это машина нужна, — задумчиво произносит мама.

— Доставка есть, а если на своей забирать, то там в отделе специальные грузовые тележки имеются, на них товар можно довезти прямо до парковки.

— Удобно придумано, но как-нибудь потом, — снова вступает отец.

— Конечно, потом, зачем нам пятьдесят килограмм цемента? — поддерживает его мама, — Ну, всё, мальчики, упаковали? Нам теперь куда, на кассу?

Продавцы в клетчатых рубашках одобрительно-одновременно качают головой.

Отстояв небольшую очередь, расплатившись за товар, мы наконец выходим с отдела стройматериалов и направляемся в сторону таблички «выход».

Передо мной происходит какое-то чудо.

Впереди идущие люди становятся на металлическую дорожку, и та несёт их вниз, ну прям как горка на детской площадке, только здесь даже скатываться не нужно, просто встаёшь и едешь.

— Папа, что это?

— Траволатор! Работает по тому же принципу, что и гусеница у танка, — объясняет мне отец, и в продолжение изображает на пальцах колёса и крутящуюся вокруг них металлическую ленту.

Я с заворожённым сердцем вступаю на движущуюся плоскость, такое чувство, что я ощущаю ногами трение шестерёнок, приводящих в движение этот чудо-механизм. Я оборачиваюсь на зад, чтобы посмотреть на всех, кто находятся сейчас на траволаторе.

Наверху появляется женщина, та, что всю дорогу искала цемент в магазине. Впереди себя она толкает тележку, гружённую мешками со смесью, видимо одну из тех, о которой вели речь продавцы. Проходит несколько секунд, и тележка достигает наклонной плоскости траволатора, её тянет вниз, ещё секунда — и она вырывается из рук покупательницы. Тележка сбивает меня с ног, я падаю.

Помню, мне как-то приснился сон. В колодце капает вода и замирает. Я смотрю на потолок.

Под ногами валяется развёрнутая газета. Этой газетой я хочу убить паука, но внезапная темнота мешает мне сделать это.

Я уже лежу под одеялом. Из-под него проникают горькие запахи грязных мужских ног, мочи и алкоголя.

В моей постели кто-то возится.

Мужчина обнимает женщину, целует её, рядом с ними лежит ещё совсем маленькая четырёхлетняя их дочь, без трусов, в юбке красного цвета.

Девочка тоже хочет прижаться к женщине, но та отталкивает её рукой, продолжая обниматься с мужчиной.

На полу сидит брат девочки, умственно отсталый ребёнок, его забавляет эта сцена, он смеётся.

После очередного толчка девочка сползает к ногам родителей.

— Ну, пошла, пошла, — шипит раздражённо мужчина и пинает её в бок, та падает на пол, опрокидывая посуду, разливая водку, рассол из-под помидор.

— Ух, свинья, — огрызается на девочку мать и ударяет её кулаком по лицу.

Девочка начинает плакать. Мальчик продолжает смеяться.

— Да заткнитесь вы оба, — проговаривают сквозь зубы родители.

Комнату затягивает дымом. Курят.

Я вижу силуэт женщины в окне она как будто бы появляется из голубого табачного облака.

Я разглядываю её лицо — это моя воспитательница Таисия Ивановна. Она поочерёдно переносит ко мне в постель уснувших на полу детей. Воспитательница прижимает их к себе. На секунду они просыпаются.