День, когда я исчезла

Санми уже сняла обувь и замерла, затем обернулась и недовольно взглянула на Ёнён, которая продолжала говорить:

– У Сугён не было причин для самоубийства.

– Откуда тебе знать?

– Это невозможно! Выпускной на носу, а она совершает самоубийство?

– Значит, что-то ее очень тяготило.

– Не было такого.

– Ёнён, послушай…

– Не может такого быть! Это совершенно не укладывается у меня в голове.

– Надо смириться с действительностью…

– У Сугён не было причин для самоубийства, точно не было!

Наступила тишина. Но тут раздался холодный голос:

– Откуда тебе это знать? Ты настолько хорошо знала свою сестру? Знала все ее тайны?

Ёнён сначала немного смутилась от такого напора Санми, но тогда главным было не это. При мысли, что Сугён умерла, все ее тело начинало дрожать. От непрерывных рыданий глаза и все лицо сильно опухли. Вдруг показалось, что если закрыть глаза, то и все проблемы исчезнут, и станет легче.

– Я даже о своей родной дочери, которую выносила и родила, знаю не все, а ты просто старшая сестра, как ты можешь знать?

Ёнён даже показалось, что Санми усмехнулась, произнося это. Конечно, ее слова имели убедительные основания. Было бы серьезной ошибкой полагать, что если кто-то выглядит счастливым, то он на самом деле счастлив. Но если Сугён было настолько тяжело, что она решилась на самоубийство, разве не было бы каких-то намеков и предпосылок? Не может быть, чтобы я не заметила этого. Или я догадывалась, но сейчас просто не помню?

Санми хотела показать ей квартиру, но Ёнён стояла не шевелясь. Дрожа всем телом, она спросила:

– Как мне теперь жить дальше?

– Просто живи, и все. Что особенного? Раз выжила, надо жить.

– Но я не могу так. Мне надо понять, что привело Сугён к смерти, что стало причиной.

Но в голосе Ёнён не было ни уверенности, ни сил. А в голове крутилось: Что я могу сделать, так и оставшись в своем двадцатитрехлетнем возрасте?

– Попробуй, выясни. Буду рада, если смогу помочь.

– Сугён не оставила никакой предсмертной записки?

– Не знаю. Ты сама тогда всем этим занималась. На самом деле я не так много знаю о случившемся. Особенно о самоубийстве… Хотя Минсо – моя дочь.

– Может, она что-то знает? Больше, чем вы?

– Минсо тоже не много знает об этом. Да и нет ее здесь, связаться с ней непросто. Тебе придется самой в этом разбираться.

Вдруг Санми, как будто вспомнив что-то, достала телефон из сумочки.

– У меня сохранился телефон одной знакомой Минсо, не знаю, поможет ли это тебе.

– Знакомой?

Санми погрузилась в телефон в поисках номера. Сугён дружила с Минсо. Но, может, и кто-то из подруг Минсо знал что-то о Сугён. В таком возрасте любые тревоги и проблемы гораздо чаще рассказывают друзьям, чем семье. В этих словах есть доля правды.

– Я запишу тебе номер. Буду очень рада, если это хоть как-то поможет.

– Я должна попробовать все способы. Что-нибудь да поможет.

Накатила головная боль. Вся голова, начиная с висков, раскалывалась, из-за чего предметы стали двоиться. Казалось, что за Санми кто-то прячется. Записывавшая номер телефона в блокнот Санми подняла взгляд:

– Наверное, Сугён выбрала крышу собственной школы в качестве места самоубийства неслучайно.

Это было похоже на какой-то намек. По коже Ёнён пробежали мурашки. Санми протянула ей листочек с номером, Ёнён приняла его с отрешенным видом. Рядом с номером было записано имя – Чи Ынчжи.

* * *

Лучи солнца беззвучно заполняли комнату теплым светом. Ёнён неподвижно лежала на кровати, рассматривая их. Да, лучи не издают звука, но эта тишина была слишком странной. Рано утром Санми ушла на работу, ее не было дома. На краю обеденного стола висел желтый стикер-записка: «Код входной двери – 9210. Если забудешь, как складывать инвалидное кресло, звони в любое время». Ниже был записан номер телефона Санми. Рядом со стикером лежали две купюры в пятьдесят тысяч вон. Новая купюра, о которой она ничего не слышала и, конечно, ни разу не видела. Неудивительно. Мир сильно изменился, надо к этому привыкать. Ёнён аккуратно взяла деньги и начала их рассматривать. Она поняла, в каком отчаянии находится, раз позволила себе сомневаться в Санми, в единственном человеке, на кого она могла положиться.

Слегка прихрамывая, она пошла умыться холодной водой, чтобы взбодриться. Внешний вид был незавидный: припухшие от ночных рыданий глаза. Она нехотя подняла голову от раковины и, конечно, встретилась взглядом с женщиной в зеркале. Она по-прежнему преследовала Ёнён. Хоть и похожая, но по-прежнему чужая, она в упор смотрела на нее. Ощущать на себе этот взгляд было довольно неприятно. Ёнён вышла из туалета, встала у окна, через которое проникали утренние солнечные лучи, и взглянула на небо.