День, когда пала ночь

Вулфа зажали на лавке Велл и Саума. Все слушали бородачей – старейшин селений в Могильниках. Обсуждали любопытные возможности торговли дарами Севера. Один северянин, торговец мехами, охотился с хюранцами, другой раскапывал в торфе чушки руды, (но дважды натыкался на неразложившиеся трупы), а третий нажил состояние на желчи черных китов, из которой, оказывается, готовили благовония.

В эту ночь звучали лучшие на памяти Вулфа истории. Он согрелся, отяжелел, как всегда бывало после выпивки. Велл, совсем пьяный, привалился к нему. Напротив, через стол, плакал от смеха Трит – это Эйдаг отпустила какую-то шуточку.

Мальчишкой Вулф мечтал попасть в хротские залы. Ревущий огонь после приключений в снежной стране, рассказы, пиры, веселые песни. Сейчас круг друзей, сытый живот и отделявшее его от Дебрей расстояние не до конца заглушали тоску по оставшейся в Инисе семье.

В Хроте его семьей стала дружинная «доля». Отряд домашнего войска (у Бардольта таких было много) из семи человек: Регни, Эйдаг, Карлстена, Велла, Саумы, Трита и Вулфа.

– Счастье, что все они смеются.

Вулф оглянулся влево, на смотревшую из-под густых черных кудрей Сауму. Она, средняя дочь вождя, была среди них лучшей лучницей.

– А что? – удивился он.

Она отпила горячей воды из кубка. На смуглой коже пестрели летние веснушки.

– Могли бы бушевать, требуя от Бардольта объяснений насчет горы Ужаса, – ответила она. – Что ни говори, он обратил Хрот ради королевы, чья божественность оказалась ложной.

После извержений в стране трудно дышалось, хотя Бардольт из кожи лез, стараясь развеять тучи.

– Не оказалась, – возразил Вулф. – Безымянного я пока что не видел.

– Пока что, – повторила Саума.

Эйдаг подавилась вином, и оба они оглянулись на нее.

– Ведьмобой? – фыркнула она. Сидящему рядом с ней старику, как видно, было не смешно. – Ты, верно, шутишь! Что за языческое имя…

– Я убил одну ведьму.

– Это, надо думать, хорошо. – Эйдаг опустила чашу и ухмыльнулась, показав щербину на месте потерянного в пьяной драке с Регни переднего зуба. – Ну что же, расскажи нам. Что за ведьма?

– Ведьма есть ведьма. Злодейка, тоскующая по старому обычаю. Не все снежные провидицы согласились следовать заветам Святого, иные обратились к ледяным духам и предались их воле, – ответил, не замечая насмешливых взглядов, седобородый рассказчик. – Я выследил одну в Железной роще близ Нарекенского прохода. Видел, как она обернулась вороной и выклевала сердце собственного мужа. Я прокрался в рощу, когда она уснула, и вогнал топор ей в сердце. Тут ей и пришел конец.

Трит раскраснелся, его блестящий каплями пота лоб облепили волосы.

– Один справился? – с наигранным изумлением спросил он старика. – Подкрался и убил спящую женщину?

– Это мое ремесло, потому что бить китов я уже стар. Я первый искатель ведьм на всем Севере.

– Какая доблесть! – Трит поднял рог с вином. – И как удобно, что мы должны верить тебе на слово.

– Не каждому дается бард, чтобы воспеть его деяния, парень.

– Ты бы пригодился на Западе. В Инисе полно ведьм, – процедил Карлстен, белки его глаз налились кровью. – Пусть наш новый друг скажет. Правда, Вулферт, что твоя мать – инисская ведьма?

Вулф почувствовал, как окаменело плечо Саумы.

– Карл… – негромко предупредил Трит. – Я бы на твоем месте засунул язык куда подальше.

– Нет, ты скажи! – Карлстен грохнул по столу кулаком, зазвенели чаши. – Расскажи, как барон нашел тебя на краю тамошних дебрей, а рядом была волчица и…

– Чтобы ты провалился, Карл!

В мгновенной тишине все северяне уставились на сцепившихся взглядами Вулфа и Карлстена. У того сквозь пьяный туман остро блестели маленькие голубые глаза.

– Мне надо отлить, – объявил Вулф, цепляясь за ниточку своей выдержки.

– Вулф… – обронила Эйдаг, но он уже проталкивался между лавками.

Он шагал, пока стены не расступились, выпустив его в острый звонкий холодок.

Время шло к полуночи, но солнце все стыдилось поцеловать горизонт. Суровые отсветы подтопили снег, нависший над полем горячих грязевых источников перед угрюмой горой Домут. Вулф прошел по сонному селению Солнотт мимо маленького шерстяного рынка, мимо потеющей у себя в кузне молотобоицы. Сердце отбивало звонкие удары в такт ее молоту. Он сошел с лесной тропинки на желтую глину поля и сел так близко к первому ключу, что глаза жгло от жара.

В доле не было тайн друг от друга, но лучше бы он держал рот на замке в ту ночь, когда Эйдаг, желая крепче связать отряд, уговорила каждого поделиться историей своей жизни. До того Карлстен был ему добрым другом. Они познакомились мальчишками в Феллсгерте и за годы беспощадного учения сошлись, как братья. А потом Вулф рассказал о своем прошлом.

Карлстен на дух не переносил старых обычаев. Его родителей Вертинг Кровавый Клинок пожертвовал ради победы ледяным духам. Теперь для него и Вулф смердел ересью и кровью.

«Я Вулф Гленн, сын Эдрика Гленна и благородного Манселла Шора. Я брат Роланду и Маре, – твердил он про себя. – Я принадлежу Добродетели, меня ждет место в небесном чертоге».