День, когда пропали ангелы

Гроб стоит открытым, и до начала службы многие к нему подошли, однако у меня не хватило духу. Сомневаюсь, что я готов увидеть Абру. Пока еще нет. Я крепче сжимаю коробку и легонько трясу, чтобы убедиться: содержимое до сих пор на месте. Женщина, что сидит возле меня, смотрит с осуждением. Какой, мол, шум! Ну и манеры у некоторых…

Священник все говорит и говорит, заполняя словами тишину. Я ищу взглядом мужа Абры – тот сидит в самом начале, справа от прохода. Не помню точно его имени, кажется, Джон. А может, Саймон.

Сердце мое бешено колотится, и у меня закрадывается мысль: а вдруг я все это зря затеял? Возможно, лучше было бы просто поговорить с мужем Абры и попросить у него разрешения? Может быть, он бы не возражал… И я уже решаю выйти на улицу, отыскать Калеба и все отменить, когда раздается пронзительная сирена пожарной сигнализации. Я вздыхаю – слишком поздно.

Люди нервно оглядываются, как обычно при срабатывании пожарного сигнала, пытаясь понять, не учебная ли это тревога.

В церкви вспыхивают яркие лампочки, и пастор неуверенно смотрит по сторонам. И как раз, когда он уже собирается сказать всем, что можно оставаться на своих местах, над хорами и из задних дверей начинает струиться дым.

Кто-то кричит. Все дружно встают, священник старается успокоить паству, но толпа паникует, как паникуют люди перед лицом смерти. Они кричат и испуганно толкают друг друга.

Дым вскоре становится гуще, но быстро оседает в пустой церкви. Все, кроме меня, ушли.

Я подхожу к гробу – там лежит она, Абра. Так же прекрасна, как мне запомнилось, хотя я не видел ее долгие годы. У нее белые волосы цвета инея, а лицо, пусть и постаревшее, хранит черты юности. Нос напоминает об упрямстве хозяйки. Мне хотелось бы взглянуть в глаза Абры, увидеть, как они сердито сверкают или озаряются дружеской улыбкой.

Я бы предпочел забыть нашу последнюю встречу, что была полна вопросов и сомнений. Я чувствовал, что Абра не вспоминала меня, возможно, так и произошло на самом деле, но это не оправдание моим словам. Она просто взяла то, что я ей отдал, и мы разошлись, храня мучительное молчание. А теперь остались лишь ее закрытые глаза, сложенные на груди руки и я, желающий последовать за ней…

Я снимаю покрывало и кладу коробку внутрь гроба. Туда, где ей самое место.

За порогом церкви толпится народ. Люди возбужденно переговариваются, не понимая, что происходит, но время идет, тревога утихает. Небольшие группки друзей и родственников заводят непринужденные разговоры о погоде, городской жизни и бейсбольном сезоне. Заполняют утро гулом голосов, ведь тишина невыносима.

Внезапно я решаю, что с меня хватит. Я получил то, зачем пришел: посмотрел последний раз на Абру и отдал ей последний подарок.

Я начинаю пробираться сквозь толпу, стараясь не наступить никому на ногу тростью. Вдруг кто-то хватает меня за плечо, и я поворачиваюсь.

– Извините, вы Сэмюэл Чемберс?

Это оказывается муж Абры.

Я молча киваю и жду, когда меня обвинят (совершенно справедливо) в нарушении ее покоя. Какое право я имел класть в ее гроб коробку – коробку, что десятилетиями будет лежать с телом Абры. Однако муж моей подруги ничего подобного не говорит. Он вручает мне небольшую коробку и грустно улыбается.

– От Абры. Она хотела, чтобы это было у вас.

Я снова киваю, откашливаюсь, хочу что-то сказать, но не нахожу слов. Поэтому просто поворачиваюсь и ухожу, жалея, что так и не спросил его имя.

Я забираюсь в машину.

– Спасибо, Калеб.

– Пустяки, – говорит он. – А это что?

Я снова смотрю на коробку.

– Не знаю точно, еще не проверял.

Джерри заводит авто, и мы уезжаем.

24

Я пошел за мистером Теннином к машине. Что-то внутри меня вопило: «Беги!», – но я не послушался. Я забрался на пассажирское сиденье его старого черного авто, и мистер Теннин запустил двигатель. Тот натужно закряхтел, но все же завелся – взвыл, загрохотал и только потом заработал нормально.

– Ну вот, – негромко сказал мистер Теннин.

Он сдал задним ходом от лужайки возле сарая, где стояла машина, и поехал по переулку к дороге.

Без конца твердя себе, что поездка до дома Абры займет не больше пяти минут, я решил отвечать как можно немногословнее. Не знаю, как бы я выкрутился, если бы он стал спрашивать меня о коробке с мечом и атласом с вырезками – кто еще мог бы ее взять, кроме меня? – но потом вспомнил, что в комнате нашего постояльца рыскал мистер Джинн и даже пробрался на чердак. А вдруг мистер Теннин его подозревает? Тогда он думает, что коробку украл старик, а я чист.

Я пристально вглядывался в окно, в темноту, что окутала пастбища семьи Миллер. На ночь всех коров загоняют в коровники, но все же я всматривался в тени с мыслями об Амароке. Интересно, сумею ли я в целости и сохранности добраться от подъездной дорожки до дома? Я представил, как Амарок бросается на машину, пробивает крышу и разрывает нас с мистером Теннином в клочья.