День, когда умерли все львы

– Азат, посмотри, все мертвецы вокруг – львы! – сказал Вася Муравкин, словно фокусник обведя руками морг, – И это ещё не конец, будь уверен!

Какое-то время я пытался осознать услышанное и найти слабое звено в этой логической цепи. Но ничего не получалось. Выходило всё очень складно. Три человека, умершие в один день, каждый из которых родился под знаком льва. Даже само слово «лев» вызывало у меня неприятное чувство подсознательного понимания. Казалось, что стоит постараться, и я поймаю за хвост истину. Сосредоточиться мешало желание вновь вдохнуть аромат клея.

Я протянул Васе Муравкину блокнот Медузы.

– Муравкин, это блокнот Медузы, – сказал я, – весь текст на башкирском языке, но Мансур перевел нам. Здесь написано что-то о призвании всех царей зверей в страну гниющих братьев.

Вася Муравкин взял записи, пролистал несколько страниц, и, с любовью погладив блокнот, убрал его в карман.

– Не понимаю башкирского, но это должно принадлежать мне.

Мансур, словно очнувшись от долгих раздумий, подошел ко мне и внимательно посмотрел в мои глаза.

– Азат, я змея по гороскопу, – медленно проговорил он, – со мной всё же будет в порядке?

– Мансур, китайский гороскоп – это совершенно другое дело, – ответил за меня Вася Муравкин, – ты родился в начале июня, а значит ты близнец.

Мансур с видимым облегчением выдохнул воздух. Его взгляд утратил былую серьезность, а на лице заиграла нервная улыбка, только что спасшегося от аварии пешехода.

– Интересно, сколько у нас в селе львов? – спросил я.

– Это лучше спросить у Агафьи Петровны, – ответил Вася Муравкин.

Глава 4. Добрый сказочник

Наш удивительный фельдшер Агафья Петровна вспомнила порядка пятидесяти жителей Нижнего Басрака, родившихся под знаком Льва. Мы переписали пять наиболее знакомых нам имен и, таким образом, у нас руках оказался список людей, которые, следуя логике Васи Муравкина, должны отдать душу Аллаху в самое ближайшее время.

Попрощавшись с Агафьей Петровной, которая не проявила никакого любопытства по поводу нашего интереса к датам рождения сельчан, мы вышли из больницы. Нас встретил теплый летний денек, а после больничного полумрака наша компания щурилась на ярком солнышке словно банда молодых кротов.

Я повертел в руках расстрельный список жителей села. Все эти люди, если принимать на веру «теорию Льва», находились в смертельной опасности. На листке, вырванном из блокнота Медузы, Вася Муравкин своим корявым почерков вывел имена следующих басрачан: деда Игната, чахоточного тракториста Фимы, подёнщика с пилорамы по имени Ильдус, местной продавщицы Евдокии Андреевны и моей соседки Зухры, той самой алкоголички, во влагалище которой побывал мой палец.

– Ну и что мы будем делать со всем этим? – спросил я Васю Муравкина.

– Давай навестим их, – ответил пастух.

Глаза Васи Муравкина горели азартом первооткрывателя. Наконец-то обычный пастух пересек грань скучнейшей обыденности, для того чтобы начать творить великие дела, к которым его готовила судьба. Пастух забрал у меня список потенциальных смертников и задумчиво повертел его в руках.

– Давай начнем с деда Игната, – сказал Вася Муравкин.

– Нет, – возразил Мансур, его глаза наполнились суеверным ужасом, – только не к нему!

– Твоя история тыквенной любви уже давно в прошлом, дед об этом и не вспомнит, – сказал я, пытаясь успокоить друга, – будь мужиком, в конце концов!

Мансуру не оставалось ничего, кроме как покориться судьбе.

– Надеюсь, он уже умер, – проворчал мой друг, – идемте, тут недалеко.

На этой оптимистичной ноте наше трио взяло курс на дом деда Игната, который находился на северной окраине села. Меня мало волновала история со львами, вернее сказать, я ещё не решил, как ней относится. Мой разум занимало желание в очередной раз пыхнуть. Судя по всему, Мансур полностью разделял мои стремления, но присутствие Васи Муравкина мешало воплотить их в жизнь. Нам оставалось только бросать друг на друга стремительные, многозначительные взгляды. Удивительно, насколько стремительно токсикомания ворвалась в нашу жизнь. ещё вчера мы были увлекающимися самогоном юнцами, а уже сегодня давим клей в пакеты словно опытные слуги дьявола. В глубине души я понимал, что сегодняшний день необратимо изменил мою судьбу, и в дальнейшим я всегда буду делить свою жизнь на «до» и «после». На ум приходило старое крылатое выражение о том, что «кто-то ещё пороха не нюхал». Оно как нельзя лучше подходило моему жизненному этапу. Сегодня я понюхал порох. Сегодня я понюхал клей.

Мы шли по улицам Нижнего Басрака в задумчивой тишине. Пение птиц и шум сельской жизни разбавлял лишь наш топот. Резиновые калоши издают свой особенный и неповторимый звук, знакомый каждому деревенскому жителю с малых лет и преследующий его до конца жизни. Даже если сельчанин покинет деревню и поселится в большом городе, тротуары которого знают лишь стук каблуков и шарканье кроссовок, он будет слышать родной резиновый звук каждую ночь, перед погружением в беспокойный городской сон. Так будет биться его сердце.