День коронации

– Да ничо особенного. Хостел у меня вот здесь уже, – она приставила ладонь к горлу, – хочется какой-то угол, что ли… да вон Борька видел, как в таборе живу, только коней не хватает. Может, с жильем как-то поможете или финансово там…

Нина Львовна посмотрела на супруга округлившимися глазами. Он помолчал несколько секунд, потом изменившимся голосом велел:

– Борис, Нина, выйдите отсюда. Мне нужно поговорить.

Мать с сыном, не сговариваясь, поплелись на кухню и обнаружили Шахназара на грани помешательства. Он добрался, наконец, до сахара, но никак не мог полакомиться, потому что привык мыть еду. Озадаченный енот бегал, поскуливая, с сахаром к поилке и терял в воде кусочек за кусочком. Утратив последний, бедный зверек перевернулся на спину и тоненько завыл. Словно в ответ ему из кабинета донесся истошный женский визг, кто-то промчался по коридору, и хлопнула входная дверь.

– Господи, спаси и помилуй! – прошептала Нина Львовна.

Послышались тяжелые шаги. В кухню, держа на весу окровавленную руку, вошел глава семьи.

– Интересно, как выглядят признаки бешенства у людей? – задумчиво сказал он.

– Аркашенька! – засуетилась супруга. – Нужно обработать срочно, перевязать! Я сейчас!

– Сам виноват… – Сворин-старший тяжело опустился на банкетку, – пытался отнять у нее договор силой. Вцепилась мне в руку, как зверь. Теперь уже не уничтожишь бумажку-то. Придется как-то убирать саму.

Нина Львовна беззвучно ахнула и шепотом спросила:

– Дядя Миша?

– А других вариантов нет, – устало ответил Аркадий Борисович. – Сейчас напишу ей, что согласен, и назначу встречу у него в машине. Мозгов у нее, судя по всему, мало, скорее всего, поведется.

– Ты что, хочешь ее… – тоже шепотом начал Борис и смолк, натолкнувшись на тяжелый взгляд отца.

– Иди, сынок, готовься к аудиенции, – отцовский голос звучал удивительно спокойно. – Завтра у тебя важный день.

Борис набрал номер Севки. Скинул. Опять набрал, скинул, потом смотрел, как друг перезванивает, и не понимал, о чем говорить. И с кем вообще говорить в такой ситуации? Может, со священником? Или прямо с Господом? Но услышит ли Бог того, кто знает молитвы только по школьным урокам?

– Боря… – донесся тихий голос отца, – составь, пожалуйста, конспект того, что будешь завтра говорить, и дай мне взглянуть. Может, посоветую что.

– Хорошо, папа.

Борис печатал и переделывал свою речь три часа, а в голове все время вертелась мысль о ненужности этого занятия. Но зачем лишний раз расстраивать отца?

– Весьма и весьма! – похвалил Сворин-старший, перечитывая сыновнее творение. – Даже не ожидал от тебя, честно говоря.

Сворин-младший пожал плечами.

– Будь готов еще вот к чему, – сказал отец. – Светлейший любит задавать неожиданные вопросы из области русской истории.

– Я же не историк. Даже многих дат не помню.

– Не в датах дело. Важно чувствовать исторические метафоры… если ты понимаешь, о чем я.

– Понимаю… – вздохнул Борис.

Инна согласилась на встречу в машине в десять вечера. А на пять вечера Борису назначили аудиенцию. Он надел лучший костюм, честно взял распечатанный конспект речи – повторить в дороге…

Светлейший оказался вовсе не таким величественным, как на видео, – немолодой, худощавый, невысокого роста. Поклонившись в пояс, согласно этикету, Борис сел в предложенное кресло и начал рассказывать выученный текст, добавляя попутно комплименты отцу.

– Да-да, – кивал князь, – мне говорили о ваших успехах в философии. Но стране нужны не философы, а дипломаты. И еще один момент: вы православный?

– Конечно. Как и вся моя семья.

– Но в церковь по воскресеньям не ходите?

«Неужели и правда они следят за всеми? – пронеслось в голове. – Ах отец! Что он наделал с этим дядей Мишей! И Инна… какие прекрасные песни она пишет! Зачем занялась вымогательством, да еще так бездарно! Зачем в жизни все так бездарно?»

– Вы задумались. Имеете что-то сказать? – спросил Светлейший.

– Я хожу в церковь по большим праздникам, – ответил Сворин, – каждое воскресенье пока не получается, надеюсь исправиться. Но, наверное, вы зря тратите на меня свое драгоценное время. Я не гожусь для высокого служения. Я даже не имею права принадлежать к аристократическому сословию.

Князь удивленно поднял одну бровь:

– Ваш род, конечно, не из самых знатных, но сомнений он не вызывает.

– Я, лично я вызываю сомнения, – тоном, совершенно не вписывающимся в правила этикета, сказал Борис. – Недавно вышел закон, запрещающий признавать наследниками дворянского рода лиц, родившихся неестественным путем, посредством репродуктивных технологий. Я принадлежу как раз к таким лицам.

Светлейший молчал, медленно барабаня тремя пальцами по дубовой столешнице. Сжал кулак и снова разжал:

– Молодой человек, вы отдаете себе отчет, что этими словами перечеркиваете свое будущее?

– Да.

– А зачем? Вы с такой благодарностью отзывались о своем отце и наносите ему такой удар? При том что никто вовсе не собирался расследовать обстоятельства вашего появления на свет.