День козла

Телохранитель глянул искоса на президента, усмехнулся украдкой – чудит, мол, дед. И, чтоб успокоить его окончательно, шагнул внутрь сарайчика. В тот же миг стоявший позади Дeд наподдал ему ногой, втолкнув глубже в пыльное нутро, шустро захлопнул за охранником дверь, с лязгом запер засов.

Телохранитель шарахнулся назад, ахнул в дверь кулаком, да поздно было.

– Э-эй! Эй! Что за… откройте! – рявкнул он, а потом, опомнившись, осознав, в каком положении оказался, загундел жалобно. – Господин президент… А-а, господин президент? Не балуйтесь. Откройте, а-а? – но тот не слушал его.

Косолапо загребая ногами песок, Дед улепетывал по дорожке, ведущей к калитке, и бормоча: «Вот какая, брат, рокировочка!» Проскользнув незамеченным челядью мимо дома, президент оказался на улице, где, словно поджидая его, заурчал синий джип.

Два развалившихся вальяжно на лавочке у ворот милиционера, увидев перед собой Первого президента, вскочив, остолбенели сперва, а потом дружно тараща глаза, отдали честь. Дед, притормозив перед ними, выпятил важно грудь, козырнул в ответ, коснувшись пальцами седого виска, прошествовал к машине, распахнул дверцу с правой стороны от водителя.

– Привет. Тебя как зовут?

– В-василий, – обалдело взирая на него, заикаясь, ответил шофер.

Дед с видимым трудом задрал ногу на высокую подножку, крякнув, согнул неловко скованную радикулитом спину, и, наконец, взгромоздившись на сиденье, бросил властно.

– Поехали!

У шофера аж сигарета выпала из раскрытого в изумлении рта.

– Куда, това… г-господин президент?

– На кудыкину гору! – сварливо проворчал, поудобнее устраиваясь в кресле. Дед. – Ты, к примеру, сейчас в какую сторону собирался?

– Я? – водитель растерянно взглянул на часы. – Мне э-э.. через минуту приказано выехать в направлении дома этой, как ее… знахарки, что ли… И прибыть туда ровно без десяти минут одиннадцать. Одному, – добавил он, жалобно взглянув на именитого пассажира.

– Кто приказал? – грозно нахмурил брови президент.

– Дык, этот… Телохранитель ваш… Товарищ полковник.

– А по-твоему, кто главней – я или какой-то полковник? – насел на него дед. – Ты в армии служил? Порядки знаешь? Устав. А-а?!

– Служил, – с готовностью кивнул шофер. – В Уставе сказано – выполнять команду старшего начальника.

– Вот и выполняй, – приказал президент, удовлетворенно откинувшись на спинку сиденья. – Тем более, шта я предыдущее указание не отменяю. Велели тебе ехать к Дарье – езжай. Заодно меня прокатишь. Я хоть на город посмотрю, с народишком, понимаешь, пообщаюсь. Тебя, значит, Васей зовут?

– В-васей…

– А меня знаешь как?

– Д-дык… кто ж вас не знает?!

– Ну то-то… Трогай. Надо к Душновой – поедем к Душновой. Мне, Вася, все равно. Всюду, понимаешь, дорогие моему сердцу россияне!

Джип, как застоявшийся жеребец, рванул с места, обдав клубом пыли замерших по стойке смирно милиционеров. Они лишь прикрыли глаза в смятении. Про то, что пускать на территорию дачи кого бы то ни было запрещено, им все объяснили. А вот насчет того, как быть с самим президентом – проинструктировать забыли.

Василий тоже заморочено крутил баранку, косясь испуганно на пассажира, от волнения пропустил поворот и несся теперь по незнакомой улице, ориентируясь на торчащий впереди элеватор. Подъедет к нему – а там и до дома Дарьи рукой подать.

ХХVII

Вид с крыши элеватора открывался великолепный. Прямо у подножия рукотворного утеса рассыпались, как зернышки на ладони, деревянные домики, а дальше, за темно-зеленой лентой пойменного леска, расстилалась тканная пшеничным золотом скатерть полей, сливалась на горизонте, где-то у границы с Казахстаном, с густой синевой настоянных на зное небес.

И на всем этом неоглядно-огромном пространстве то здесь, то там, копошились люди – маленькие, несоизмеримые с масштабами земли, на которой они суетились, исполняя свои маленькие людские дела.

Крохотные, как муравьи, люди утюжили зрелую ниву такими же махонькими, под стать себе, с божью коровку величиной, комбайнами, споро ползли по черным шнуркам дорог на жужжащих по-шмелиному грузовиках, и где-то совсем далеко, на пределе человеческого зрения, пробиралась торопливо, съедая пространство, зеленая гусеница пассажирского поезда.

Однако киллеру было сейчас не до красот расстилавшейся перед ним панорамы. Он не учел силы гуляющего здесь, в вышине, степного ветра – мощного, тугого, сбивающего прицел, и едва ли не вырывающего из рук легкую снайперскую винтовку. Домишко народной целительницы, до которого отсюда было рукой подать, метров четыреста, не более, прыгал в окуляре, как при землетрясении, будто все его обитатели, крепко выпив за праздничным столом, пустились разом в веселый, с визгом и топотом до дрожи стен, перепляс.

Но стрелку требовалось поразить первой же пулей не дом, а гораздо меньшую цель – президента, который – снайпер знал это наверняка, – с минуты на минуту подкатит под выстрел на синем, приметном издалека джипе.