День курсанта

На Бударацком надо остановиться более подробно. Это был, с нашей точки зрения, полный придурок. Ростом около метра семидесяти пяти. Худой, жилистый. Затылочная часть была гораздо шире лицевой части головы. Вытянутое, как у лошади лицо, близко посаженные глаза, отвисающие, тоже как у лошади, губы. Лицо, или морда лица, было обезображено крупными оспинами.

У «Буды» был хронический насморк, он втягивал в себя сопли, долго их жевал, потом в зависимости от настроения либо сплевывал их, либо проглатывал. Кто его поставил старшиной — одному Богу известно. Наверное, такой же даун. Ну, а как он прошел медкомиссию и сдал экзамены, полагаю, что и Бог не знает, это дело рук дьявольских.

Пробежали пять километров.

— Перемотать портянки, строиться! — командовал Буда.

Я вытащил ногу из сапога. Мать моя! Вся портянка сбилась в районе щиколотки, на второй ноге ситуация не лучше. Ноги красные. Но не сбитые. Набитые сапогами. Но не сбиты в кровь, как у многих.

— Я ногу в кровь сбил! — захныкал Правдюков («Правдоха»). — У него действительно правая нога была сбита. На портянке были видны следы крови.

— И что? Все сбили, нам тебя на себе тащить? Звиздуй вместе со всеми, — зло отреагировал Сехин.

Сехин был из многодетной семьи. Всего детей было двенадцать, он был девятым. Сам из деревни. Все делал обстоятельно. Он и портянки мотал умело. Не нога в портянке, а куколка. Было видно, что и сапоги носить ему не впервой, и заломлены они были у него сзади правильно. Это значит, что первая складка, что проходила сзади, заломлена как можно выше, тогда и не терло ногу.

— Строиться! Бегом!!! Ма-а-а-рш! Отставить! — многие по команде уже начали движение, но тут же останавливались и утыкались в спину впереди стоящих, иногда и наступали на ноги.

— Блядь, поаккуратнее! Не видишь что ли! — ворчали передние.

— По инерции, — оправдывались задние.

— Жрать надо меньше, а то брюхо вперед несет.

— Не звизди!

— Сам заткнись. Сейчас по зубам получишь!

— Чего?

— Разговорчики в строю! — жевал свои сопли Буда — По команде «Бегом» руки сгибаются в локтях, корпус поддается вперед, а по команде «Марш!», все с левой ноги начинают бег. Вся рота — одновременно!

С учетом того, что вся рота стояла на мокром склоне и приходилось бежать вниз, то как-то слабо представлялось, как это будет.

— Бегом! Марш! Отставить!

С громкими матами в адрес Буды часть третьего взвода соскользнула вниз и врезалась в наш взвод, мы — в первый взвод.

— Блядь! Сука!

— Твою мать!

И другие маты неслись из строя. Все в новой форме плюхались в осеннюю грязь и съезжали вниз. Форма новая быстро пачкалась.

В меня врезались и, пытаясь удержать равновесие, размахивая руками, побежал вниз по склону, рядом Серега Мазур, также махая руками, врезал мне в плечо и я покатился. Оба упали, врезаясь в строй первого взвода. И упали!

— Екарный потрох! — я пытался встать, скользкая, грязная трава, грязь под ногами.

Мимо с матами пронесся Олег Алтухов. Опираясь на руки сзади и по-крабьи боком отполз в сторону, встал, стал оглядывать себя. Зад на брюках, рукава сзади по локоть были в грязи. Серега Мазур пытался отряхнуться.

— Не дергайся, Серый, пусть высохнет, — посоветовал я. Наклонился и о траву оттер руки.

— Строиться! — голос идиота Буды раздавался откуда-то сверху.

— Придурок!

— Шакал!

— Его мама стоя рожала! — несся говорок отовсюду.

— Дурака кусок!

— Дударацкий!

— Сейчас по прибытию в расположение лагеря вам выдадут погоны, петлицы, эмблемы, подворотнички оборудовать форму и вечером — строевой смотр!

— А где постираться? — голос из первого взвода.

— В умывальнике! — ответ Буды.

— А сушиться?!

— На себе! — был ответ старшины — Строиться! Отставить разговоры!

С пятой попытки мы побежали в лагерь, портянки по-прежнему сбивались в один комок.

Мы, хоть и одели неподшитую, необорудованную форму, но так и не стали военными. Мы были всего лишь толпой гражданских, желающих стать военными. И поэтому поведение Буды вызывало у нас отторжение. Хотелось расколотить ему морду. Вдребезги. У себя дома каждый бы не стал бы терпеть такое унижение от субъекта дегенеративной наружности. По законам двора, мужского сообщества, нужно было отомстить.

С другой стороны, все и каждый понимал, что после первого удара по роже старшины тут же отправят домой. Мы еще не приняли присягу. А вот после присяги, если вылетишь из училища, сразу же отправят в войска.

Правда, говорят, что есть в 44 роте один идиот, что окончил школу в 16 лет, сейчас поступил, хочет принять присягу и свалить в войска. Чтобы оттуда отправиться служить, в 18 лет дембельнуться и пойти учиться в институт. Почему сразу не пойти учиться в гражданский ВУЗ? Черт его знает. Может, просто «пену гонит», а, может, еще чего. А может, и вообще слух такой гуляет. Тут вообще слухов много гуляет. Особо-то верить им нельзя. То говорили, что нас после второго курса на год в Афган загонят, чтобы практику прошли, а потом обратно вернут доучивать, то еще чего-нибудь сочинят. Делать народу нечего, вот языки и чешут.

Мы сосредоточенно бежали в расположение лагеря. Сбитые портянки уже начали вылазить из голенищ сапог.