День лжецаря

Вторая половина дня ушла у него на то, чтобы достичь соседнего города. Все это время дорога, по которой он шел, была пустынна. К его облегчению, как только солнце начало заходить за западные холмы, он увидел древние стены Мари. Над городом поднимался черный дым, более плотный, чем обычная сажа костров. Подойдя ближе, он разглядел на стенах следы осады. В коричневых камнях зияли дыры, через крепостные валы шли ломаные трещины, везде темнели пятна копоти и дыма.

Во всех других городах, через которые они шли, их громко приветствовал шум движения повозок и людей. В Мари он услышал лишь крик стервятников. Они всегда кружат над падалью! Подойдя ближе к городским стенам, он увидел беспорядочно сваленные по обеим сторонам дороги тела. По мере того как он продвигался на юг, жара становилась сильнее, и сейчас раздувшиеся трупы плавились на заходящем солнце подобно огромным кускам жира. В ноздри ему ударила вонь, исходящая от гниющих трупов, смешанная с резким запахом человеческих экскрементов.

У подножия разрушенной городской стены внезапно послышались мужские голоса, возбужденные крики. Из сломанных городских ворот вырвалась группа эламских солдат, они гоняли кожаный мяч, пиная его от одного к другому.

Увидев стоявшего на дороге Симеркета, солдаты резко остановились. Мяч подкатил к ногам Симеркета, и он наклонился, чтобы поймать его. Но наклонившись, он увидел, что это вовсе не мяч. Голова! Самая настоящая человеческая голова. Симеркет отпрянул в ужасе, и голова покатилась в гору трупов, потерявшись в длинных предзакатных тенях…

— Ты кто? — спросил один из игроков на плохом вавилонском.

— Я Симеркет из Египта, — запинаясь, представился Симеркет. — Я приехал, чтобы встретиться с вашим царем Кутиром и передать ему благословение фараона. — Теперь, когда он покинул бывшие колонии Египта, он считал безопасным назваться своим собственным именем.

Лейтенант перевел его слова остальным. Эламцы заулыбались, закивали:

— Добро пожаловать в Вавилонское царство, египтянин, или в то, что от него осталось, — хохотнул солдат с причудливым акцентом.

Взгляд Симеркета скользнул по руинам.

— Что произошло с этим городом, лейтенант?

— Его жители предоставили — как вы это говорите? Убежище? Защиту?…

— Кров?

— Да, именно. Они дали кров исинским предателям. Наш отряд был послан сюда, чтобы… — лейтенант сделал паузу, подыскивая нужное слово, — …потребовать от Мари передать нам исинов — иначе они будут уничтожены.

Симеркет огляделся. Очевидно, граждане Мари не выполнили приказания.

— Значит, все погибли?

— Ага. — Лейтенант философски пожал плечами. — Большинство утонуло в болотах. Мы были очень разочарованы. Мари — бедный город. Ни золота, ни трофеев.

Переступив через разбитые кирпичи и обуглившийся мусор, Симеркет обернулся к лейтенанту:

— Я полагаю, здесь нет и гостиницы, где я бы мог получить комнату? Я шел пешком почти целый день и был бы рад постели.

— Священники Бел-Мардука держали общежитие для путников — но они тоже скрылись в болотах.

— А как насчет еды?

Лейтенант отрицательно покачал головой, но затем его глаза зажглись радостью.

— Поешь с нами! С офицерами! Мы поделимся с тобой всем, что у нас есть. А ты расскажешь нам, что делается в Египте. Пошли!

Когда погасли последние лучи солнца, они достигли штаба. Из полусгоревшего здания на дальнем конце дороги Симеркет услышал какофонию голосов, проникавших во двор, — говорили на эламском наречии.

— Сюда! — сказал лейтенант, указывая дорогу. — Мы едим прямо в сарае, где готовят еду.

Когда Симеркет оказался в руинах — или, как лейтенант назвал их — в сарае, — солдаты, что там собрались, повернулись к нему. Симеркет быстро сосчитал — их было двенадцать. Старые инстинкты заставили его отметить все двери и выходы. Убедившись в том, что все запомнил, он снова обратил взор к солдатам. Они сидели на старом ковре на полу вокруг большого дымящегося котла.

Лейтенант что-то быстро сказал на эламском. Симеркет понял только одно слово: «пер-ах» — «фараон».

Командующий был низеньким, толстым, с жилистыми руками, украшенными многочисленными шрамами. Не вставая, он поприветствовал Симеркета.

— Египтянин! — позвал он требовательным тоном на еще более неразборчивом, чем у лейтенанта, вавилонском. — Пойди сюда! — Он указал на почетное место возле себя.

Симеркет осторожно обошел сидящих мужчин и занял место рядом с командующим. Раб, стоявший у очага, человек в возрасте Симеркета, сделал несколько нетвердых шагов вперед, сжимая в руках таз и кувшин. Симеркет заметил, что ноги его были скованы цепью.

Раб поставил таз Симеркету на колени и на неожиданно безупречном египетском пояснил:

— Я помою вам руки, господин.

Симеркет вскинул голову. Вероятно, на его лице отразилось крайнее изумление, ибо офицеры протестующе загомонили, повскакали с мест и, схватившись за мечи, бросились к рабу, словно хотели растерзать его на месте.

— Остановитесь! — крикнул Симеркет. — Остановитесь! Я просто был удивлен, услышав, что он говорит по-египетски. Он всего лишь сказал, что помоет мне руки!