День мертвых

– Ага. Маленькой я ненавидела свое имя, понятно почему. Меня дразнили Карамелькой, представляешь? То есть конфеткой, от которой зубы болят. Вот Стата – подходящее имя для дылды-спортсменки с характерными германо-мексиканскими чертами. Слушай, прости, что сорвалась сейчас. Как-то глупо, учитывая наше положение.

– Ох уж это положение. Какой-то частью души я ничего так не хочу, как посадить тебя на самолет вместе с Лурдес и отправить подальше отсюда. Я твой отец, и мне полагается защищать тебя, но сейчас это не в моих силах. Может, нам не обойтись без иллюзии, что мы способны защитить своих детей, иначе ни один родитель не вынес бы такой муки – любить ребенка. Ну а с другой стороны, я невероятно горжусь тобой – твоей жертвой, за то, что ты делаешь здесь для меня и людей.

– Приятно слышать, пап, но я, знаешь ли, взрослая, это мой выбор.

– Да. Тоже иллюзия, наверное. В последнее время я очень много думаю о том, как соотносятся судьба и выбор. Ты тоже могла бы об этом поразмышлять, ведь сейчас ты идешь по кладбищу своих предков. Кстати, минуту назад я так выл не только из-за твоей матери. Мне представилось, каково было бы оставить тебя в одной из этих ниш. И я понял: моя главная мольба – это чтобы я сам к тому времени был уже мертв.

– Пап, ну ты что, это совсем уже мрак какой-то.

– Господи, так сегодня нам и положено быть мрачными! День мертвых как-никак.

В ходе беседы они непроизвольно перешли с английского на испанский, поскольку печальные темы в их семье традиционно обсуждались на этом языке. Мардер заметил, что его слова задели Стату и что она – к его облегчению – смутилась, не ушла в себя, как это заведено у молодых американок, когда им делают замечания. У него на глазах она все явственней превращалась в мексиканку.

– В общем, так: предоставляю тебя твоей собственной судьбе – вот мое последнее отцовское слово. Бог мой! Сначала она учится ходить, потом читать, потом начинает гулять где сама хочет, заниматься сексом… Все только и говорят что о великих вехах в жизни ребенка, для всех это важно, и хоть бы кто подумал, как все это переносит папаша. Для папаш quinceañeras не предусмотрено.

– Мы могли бы учредить такую традицию, – брякнула Стата, оба рассмеялись, и тягостное напряжение оставило их. Перешучиваясь на эту тему, отец с дочерью дошли до фургона. Там никто и не подумал упоминать недавнюю оперную арию – разговор переключился на иные предметы, как будто ничего особенного не произошло. Мардер, все еще немного заторможенный, вяло уставился в окно, но все-таки обратил внимание на Анхеля д’Арьеса – забираясь в свой пикап, тот как будто говорил по мобильному.

Мардеру вспомнилась эта сцена, когда они наткнулись на дорожный кордон. Конечно, он понимал, что приглашать Анхеля на церемонию рискованно: в конце концов, тот сам признался, что теперь его семья – тамплиеры. Однако стратегия занимала Мардера в меньшей степени. Он решил, что Анхелю стоит дать шанс воссоединиться с настоящей семьей, что таков его долг перед Чоле. Фразочка о наказуемой инициативе – циничное клише, в Нью-Йорке ему часто доводилось ее слышать, и всегда хотелось рыкнуть в ответ: «Ну и что?» Когда Мардер в муках валялся на гравии, ему было сказано, что все обойдется, и теперь он спокойно ждал уготованного Богом.

У очередной безымянной деревушки дорогу им перегородил большой джип. Вдоль обочины выстроилось с полдюжины пикапов, рядом стояло несколько десятков вооруженных мужчин, наблюдая за приближением «Фольксвагена». Когда тот остановился, один из бандитов подошел и велел всем выйти. Они повиновались.

– Это крайне нетипично, – сообщил Сантана Мардеру. – Как правило, мой фургон считается нейтральной территорией. Я доставляю раненых в больницу и развожу их семьи по укрытиям. Но мне кажется, нам не стоит беспокоиться. Кроме того, сегодня же День мертвых.

– Видимо, для меня сделали исключение, – заметил Мардер и оказался прав. Тип, запомнившийся ему по визиту на rancho с нарколабораторией, отделил его от остальных и отвел в крошечную кантину. В единственной комнате находилась стойка из бочек и досок, а также три столика, за одним из которых сидел Эль Гордо.

– Дон Сервандо, – произнес Мардер с вежливым кивком. – Рад видеть вас в добром здравии.

Эль Гордо указал на стул.

– Присаживайтесь, дон Рикардо. Пива желаете?

Мардер сказал, что было бы неплохо, и ему принесли пиво. Он жадно приложился к бутылке. Горло до сих пор саднило.

– У нас проблема, друг мой, – проговорил толстяк.

– Уверен, мы сумеем ее решить. Однако сегодня день, когда такие проблемы обычно отставляют в сторону. Как я полагал, в День мертвых все мы воздерживаемся от насилия.

– Никто и не говорит о насилии. Это всего лишь встреча партнеров, решивших вместе выпить. Мы воспользуемся праздником, чтобы прояснить вопросы, которые могут привести к насилию в дальнейшем. За такое нас никто не осудит.

– Никто, – согласился Мардер. – Для меня будет честью оказать вам помощь. Так в чем же заключается ваша проблема?