День мертвых

– Ну серьезно, Кристобаль, – продолжила она. – Конечно, я не очень хорошо вас знаю, но у меня создалось впечатление, что вы человек empeño[168], что эта вся no importa вам осточертела. Мой отец погибнет ужасной смертью, а вместе с ним и сотни других мексиканцев, если вы не вмешаетесь. Вы способны это прекратить. Только вы.

– Вы просите слишком многого, сеньорита. Вся моя карьера…

– Ваша карьера не пострадает. Вообще-то, даже наоборот. Со мной рядом сейчас сидит Пепа Эспиноса. Она сняла на видео, как тамплиеры атакуют остров, но вооруженные селяне дают им отпор. Через час этот репортаж выйдет на «Телевисе» и разойдется по всему Интернету. И Пепа гарантирует, что пустит в ход все ресурсы «Телевисы», чтобы для Мексики вы стали героем. Вы не только останетесь целы – вся страна будет требовать, чтобы вас представили к награде.

На том конце линии повисла тишина. Слышался треск и призрачные обрывки каких-то других разговоров. Наконец майор нарушил молчание, и голос его казался звучней, чем прежде:

– Ну ладно. Что-то надоело мне быть майором. Я все сделаю. Будем там в течение часа.

– Мне пора в банк, – заявила Стата, попрощавшись с майором и вернув телефон владелице. – Надо снять десять тысяч песо для Серафина… нет, лучше двадцать. Арендую его лодку на весь день.

– Постой… зачем тебе понадобилась лодка?

– Чтобы наблюдать за сражением, ясное дело. И чтоб высадиться на острове, когда армия одержит победу. Идем!

Она встала и двинулась к выходу. Пепа заметила, что на ней до сих пор рубашка-сафари, пропитавшаяся морской солью, и грязные обрезанные шорты цвета хаки – размеров на шесть больше, чем надо, и подвязанные оранжевым шнуром.

– Мне нужно дождаться съемочную бригаду, – проговорила журналистка.

– Да ладно вам! Это ведь финал вашей документалки – окончательный разгром злодеев. А когда военные захватят остров, можно высадиться на причале и заснять их триумф. Официальную прессу они и на милю не подпустят, а у вас будет еще одна сенсация.

После секундных безнадежных колебаний Пепа взяла сумочку, положила на стол деньги и сказала:

– В магазин успеем заскочить? Тебе бы прикид обновить, chica.

– Почему?

Мардера держали на голом бетонном полу в темноте, и лица гостя было не видно, но падавший в дверной проем свет очерчивал силуэт, который несомненно принадлежал Скелли.

– Потому что я поклялся, что никогда больше не встану на сторону проигрывающих. Этому меня научил Лаос. Ты, видимо, вынес другой урок.

– Тогда зачем ты приехал? Зачем вообще стал нам помогать?

– Мардер, ты все время забываешь, что я наркобарон. Ты не хочешь в это верить, но это так. Мои друзья из Азии видят, как у мексиканцев идут дела с метом, и хотят с ними работать. У них полно героина, а рынок для мета большой – все эти миллионы китайчат, которые пашут в две смены. Не охота ли им слегка кайфануть? Ну конечно, охота, а что может быть прибыльнее? На запад уходит героин, на восток – мет. Им нужен был партнер из местных, и Куэльо подошел в самый раз. Я решил оказать ему услугу – избавить от тамплиеров, а твой островок пусть будет в подарок. Он доволен как слон. Кстати, о тамплиерах: они захватили Эль Гордо и вроде бы хотят соскоблить с него жир – тепловым ножом, ими еще пластик режут. Не терпится посмотреть.

– Как там Лурдес? – спросил Мардер.

– Нормально. Она в Дефе, как ты и хотел.

– Что ж, хорошо.

– Да, теперь будет упорным трахом пробивать дорогу к звездам. Ну и монстрика ты породил, кстати говоря, и все из благих побуждений. Вернемся к делам: я так полагаю, с передачей прав на остров ты ничего не намудрил?

– Нет.

– Весьма разумно. Тебя все равно порубят на куски, но сначала все-таки пристрелят. Если б ты стал артачиться, обошлись бы и без этого.

– Знаешь, Скелли, сейчас мне уже все равно. Про Стату что-нибудь слышал?

– О, Кармел катается на яхте, насколько мне известно. С Поросенком. Надо думать, он знакомит ее со своими понятиями о романтических встречах.

– Ты можешь что-нибудь предпринять?

– Только не я. Встревать между jefe и его сынулей – не лучшая стратегия. Знаешь, Ла Фамилиа напоминает мне другую организацию, где с виду все такие добренькие и святые, а с изнанки – извращенцы да насильнички. Тебе ли удивляться, что и старушку Стату засосало.

– Ты же ее на коленях нянчил. Она тебя на ночь целовала. Любила.

– А не хрен было так ошибаться. Все, кто меня любит, плохо кончают. И мой тебе совет: в следующей жизни держись за победителей.

– Ну тогда иди с Богом, Патрик, – сказал Мардер.

Скелли развернулся и вышел, хлопнув дверью.