День мертвых

– Нет, я покойник. Мардер, ты мне скажи кое-что – только честно. Считай, это мое предсмертное желание. Как, черт возьми, тебе это удалось?

– Что?

– Дотащить меня от Лунной Речки до лагеря. Ты же не мог. У тебя не было подготовки. Ты ж ни хрена не знал, как выживать в дождевом лесу. И за тобой охотилась вся ВНА в полном составе.

– Я думал, мы сошлись на том, что ты меня вытащил.

Вялая ухмылка превратилась в гримасу.

– Ну да, брехня эта. Только я все сознавал. У меня же горячка была, а не крыша съехала. Все понимал, все. И все-таки, как… как?

– Мне помогли высшие силы. Ты спрашивал то же самое, когда приходил в сознание, и я тебе говорил, только ты забыл все.

– Угу, а если серьезно? Мардер, я тут умираю, мне надо знать.

Вой стал громче, со двора донесся шум двигателей и шин, и сирены с ворчанием умолкли.

– Держись, Скелли. Я за подмогой.

Мардер бросился к выходу. Горло саднило от чада, он с трудом мог дышать. Выбежав на улицу, он увидел, что на всех пожарных респираторы. Взрывы нарколабораторий, случайные и подстроенные, были не такой уж редкостью в Мичоакане. Подъехала «Скорая», и Мардер принялся хриплым голосом звать на помощь. Из машины выскочили врач и два санитара. К удивлению Мардера, врач оказался Родригесом – тем самым доктором, который выхаживал Скелли в Центральной больнице. Он провел медиков в здание, Скелли погрузили на носилки и потащили к выходу.

Мардер сжал окровавленную руку друга.

– Скажи мне! – еле слышно прохрипел Скелли.

– Ну ладно. В день бомбардировки я наткнулся на отряд монтаньяров, которые работали на другую группу спецсил. Они помогли тебя нести и показали дорогу до Куанглока.

По лицу Скелли расползлась улыбка.

– Я знал, – сказал он, а потом закрыл глаза и больше уже ничего не говорил.

23

Мардеру тоже пришлось ехать на «Скорой», когда выяснилось, что у него затруднено дыхание. Он не мог держаться на ногах. Его положили все в ту же больницу в Ласаро-Карденасе, дали кислород и подыскали для него приличную палату, потому что он был важным человеком, а еще потому, что его дочь настаивала на этом и для убедительности раздавала пачки купюр.

Когда она вошла в палату, в руках у нее был объемистый букет бархатцев, а по лицу ручьями текли слезы. Мардер знал, почему она плачет. Он развел руки, и дочка кинулась ему на грудь. Он обнял ее, бормоча что-то утешительное, бессмысленное.

– Когда ты?..

– Мне сказал доктор Родригес. И передал послание от Скелли. Завещание, по сути. Он все оставил мне – квартиру в Нью-Йорке, машину. Еще там указаны реквизиты счетов во всяких зарубежных банках. С чего он так?

– Он тебя любил. Он всех нас любил, на свой ужасный манер. Мы были его семьей.

– Но он же постоянно придирался ко всем. Особенно к тебе. И эта ужасная выходка в конце, когда он притворился предателем…

– В этом был весь Скелли. Он думал, что кругом одна ложь, одно притворство. За исключением нас. А потом и я оказался вруном…

– Да прекрати ты! Не выношу, когда ты себя так бичуешь. Ты совершил ошибку, мама переборщила с таблетками и упала с крыши. Да, это все очень тяжело, но мы ведь не в античной трагедии, чтоб тебя! Кстати говоря, Питер уже в пути.

– Правда?

– Да, я сказала, что иначе нагряну в Калтех, изобью его до полусмерти, а потом буду с транспарантом ходить за ним по кампусу и стыдить перед друзьями и знакомыми. Ханжа, поганец мелкий! Ты ведь мог умереть!

Она заплакала было снова, но потом шумно высморкалась, встряхнулась, со смущенной улыбкой взглянула на отца и вернулась в привычный образ девушки-инженера.

– Ну и как же ты намерена распорядиться привалившим богатством? – спросил Мардер.

– Погоди, в завещании есть одно условие. Мне нужно будет отвезти его пепел в Лунную Речку и там развеять. Дичь какая-то, но он написал, ты знаешь, где это.

– Это в Лаосе, – сказал Мардер, оправившись от потрясения. – Думаю, я смогу назвать тебе точные координаты. Но ты же не прямо сейчас улетаешь, правда?

– Нет. У меня полно работы в casa. Ремонт, усовершенствования… ну и все такое прочее. Поскольку мы прославились на весь мир, особых проблем с деньгами не будет. Хочу после Нового года выбраться.

– Ну ладно. А Пепу ты не видела? Я, вообще-то, думал, она меня навестит.

– О, наша Пепа теперь в Дефе большая звезда. Засветилась во всех ток-шоу, в каких можно, а на «Телевисе» ей вроде бы предложили вести собственную программу с журналистскими расследованиями. Кажется, в Плайя-Диаманте она особо не появляется. Ой, да ты расстроился?

– Да не особо. Конечно, я был бы не против с ней увидеться, но, наверное, наши пути разошлись. По сути, мы оказали друг другу по услуге и расстались без обид. Все бы отношения так заканчивались. А как там майор Нака? Кармел, ты что, покраснела?

– Ну, в общем, он явно мной интересуется.

– А ты им?

Она поерзала, рассмеялась, и ее лицо раскрылось, как цветок, озарилось улыбкой – даже десны стало видно.

– М-м-м. Знаешь, может, я и попробую.