День мертвых

Мардера пугала угроза попасть в плен, страшили заточение и пытки. Он вспоминал, как сидел в зарослях, и тени от стеблей бамбука рисовали тигровый узор на лицах притаившихся рядом людей. Их зажали на крохотном холме, не больше четверти мили в окружности, у самой его плоской верхушки. Бежать было некуда, забрать их с воздуха тоже не могли – холм густо порос бамбуком и деревьями. Огонь почти прекратили, потому что патронов у них осталось очень мало. Мардер не стал выбрасывать свой «M79», хотя из боеприпасов располагал лишь парочкой дымовых гранат. И еще у него сохранился сорок пятый. У роты ВНА, загнавшей их сюда, патроны тоже наверняка были на исходе, но они-то, конечно, имели возможность вызвать подкрепление; в окрестностях находились тысячи солдат, а на то, чтобы удерживать отряд спецназовцев на месте, патронов точно хватало. Сквозь зеленую решетку бамбука виднелись Скелли с радистом; сержант что-то говорил в пластмассовую трубку, голос его был спокойным, взгляд – диким и бессмысленным.

Но вдруг он встал, не обращая внимания на обстрел, подошел к Мардеру, попросил у него гранатомет и красную дымовую гранату, затем запустил ее метров на сто к вершине холма. После этого сержант сказал Мардеру, что скоро прилетит «C-130», и когда донесется шум моторов, надо лечь на землю и зажать уши руками. Мардер, однако, не устоял и взглянул наверх, услышав гул. Он увидел зеленые следы трассирующих снарядов, выпущенных в «Геркулес», а потом самолет скрылся, оставив за собой малюсенькую черную точку.

Скелли опять дал по газам, двигатель взревел, и «Джетта» рванула поперек движения, прошмыгнув менее чем в ярде под носом у большого дизельного грузовика. Послышались гудки, рык пневматических тормозов, визг шин, истошное бибиканье встречных автомобилей. Проскочив две полосы, «Джетта» перелетела через разметку на съезде, отскочила от обочины и на двух колесах понеслась вверх. Синему фургону, зажатому в потоке машин, осталось лишь промчаться мимо.

Мардер смотрел на друга, который уже расслабился и вел с таким видом, будто выехал на воскресную прогулку в парк, и его не в первый уже раз поразило, как странно устроен Скелли. Ужас никогда не парализовывал его и тем более не обращал в панику или в бегство – скорее заставлял хладнокровно взвесить все варианты и тут же, без колебаний, перейти к любым отчаянным действиям, лишь бы они с наибольшей вероятностью вели к приемлемому результату. Так было и сейчас, с этими каскадерскими трюками, и тогда, когда он солгал начальству о реальной позиции своего отряда, чтобы с самолета сбросили «косилку»[93] весом в пятнадцать тысяч фунтов аккурат на вершину холма, хотя вплотную к зоне поражения находилась пара десятков человек. Черная точка упала на землю, и земля заворочалась, подбросив Мардера в воздух дюймов на пять; звук прошил его кости, обратил в жидкость, и он обмочился. Потом подлетел штурмовик, поливая их преследователей из пулеметов и орудий, на обритую взрывом вершину приземлились вертолеты, и вскоре они уже вернулись на «Бронко-1».

– Ты чего там улыбаешься? – поинтересовался Скелли. – Опять в штаны надул?

– Нет, и если уж говорить об испорченных штанах, то я просто вспомнил, как ты тогда навел на нас «косилку».

– Господи! Откуда такие мысли?

– Твои трюки навеяли, не иначе. Ух и воняло же в той птичке, когда мы возвращались на базу. Наверное, из наших половина штаны испортила. Один из тех случаев, когда Патрик Скелли выкидывает всякие сумасшедшие фортеля, чтобы выбраться из ловушки, в которую сам же себя и загнал. У меня таких целый альбом набрался – здоровенный томище, надо сказать.

– Сработало же.

– Всегда срабатывает, – сказал Мардер. – А когда не сработает, мы об этом уже не узнаем. Смотри, ну прямо-таки Южный Централ[94].

Съезд вывел их на Кальсада-Эрмита-Истапалапа, главную артерию одноименного района. Широкая улица была забита транспортом, в основном дешевыми микроавтобусами, на которых бедные Defeños передвигались по своему разросшемуся городу. Прежде Истапалапа была отдельным колониальным поселением, еще раньше – священным урочищем ацтеков, теперь же превратилась в очередную поглощенную территорию, где почти нет воды, а уровень преступности выше, чем в остальных районах Мехико. Жилье самого разного пошиба, от вполне приличных частных домов до убогих многоквартирных высоток, рядами и по отдельности раскидано среди магазинов и промышленных предприятий; о зонировании тут даже не слышали, так что жизнь была живее, демократичнее и грязнее, чем в аналогичных районах американских городов.

Скелли свернул на коротенькую узкую улочку, с одной стороны которой тянулся фабричный двор за высоким сетчатым забором, увенчанным колючей проволокой, с другой – ряд жилых домов с обязательными толстыми решетками на дверях и окнах нижних этажей. В конце улочки виднелась неуместная тут мансанитовая рощица, в тени которой на ветхих диванах и садовых стульях восседала кучка стариков. Скелли припарковался, открыл багажник, достал сумку с деньгами и золотом и сказал: