День Муравья

Жак Мельес перестал злиться, открыл кейс и достал дело братьев Сальта. Он погрузился в пристальное изучение бумаг, и в особенности фотографий. Долго рассматривал снимок тела Себастьена Сальта. Рот открыт, снято крупным планом. Казалось, он громко кричит «нет!» неминуемой смерти. Неужели он узнал своего убийцу? Чем внимательнее вглядывался в фотографию Жан Мельес, тем отчетливее испытывал стыд.

Наконец он вскочил и в ярости изо всех сил стукнул кулаком по стене.

Журналистка из «Воскресных известий» права: он дал маху.

Недооценил такое дело! Ему преподали урок смирения. Нет ошибки хуже, чем недооценить ситуацию или человека. Благодарю вас, мадам или мадемуазель Уэллс.

Но почему он столь пренебрежительно отнесся к этому преступлению? Обленился. Привык, что все дается ему без труда. И вместо того, чтобы, как любой следователь, пусть даже самый неопытный новичок, приняться выполнять свою работу, он схалтурил. И никто, кроме этой журналистки, не заподозрил его в небрежности, такую он заработал себе репутацию.

Теперь предстояло начать все сызнова. Неприятно, но необходимо. И лучше сегодня же признать ошибку, чем упорствовать в заблуждении.

Но если отказаться от версии самоубийства, дело становится чертовски сложным. Каким образом убийцы могли войти и выйти из закрытого помещения, не оставив следов? Как можно убить, не нанеся ни единой царапины, не используя никаких орудий? Загадочность этого преступления превосходила все описанное в лучших детективах, которые он читал.

И тут Мельеса снова залихорадило, но совсем по другой причине.

А вдруг это оно и есть? Что, если он наконец случайно напал на «идеальное преступление»?

Он вспомнил двойное убийство на улице Морг, о котором так замечательно рассказал в своей новелле Эдгар Аллан По. В этой истории, основанной на реальных фактах, в закрытой квартире были найдены мертвыми мать и дочь. Квартира была заперта крепко-накрепко изнутри. Мать зарезали бритвой, дочь задушили. Ничего не было украдено. Но обе женщины убиты с особой жестокостью. В результате расследования убийцу нашли. Им оказался убежавший из цирка орангутанг, который влез в квартиру в окно, пробежав по крыше. Увидев перед собой огромную обезьяну, женщины закричали. От их криков орангутанг обезумел. Он убил обеих, а потом скрылся через то же окно-гильотину, в которое влез. Убегая, он задел раму, она опустилась, и возникло впечатление, что окно закрыли изнутри.

Братья Сальта тоже были убиты в запертой изнутри квартире, вот только некому было задеть окно-гильотину.

Но так ли это? Мельес тут же поехал снова осмотреть квартиру.

Электричество было отключено, но комиссар прихватил с собой карманный фонарик и принялся осматривать комнату, освещаемую разноцветными вспышками неоновых вывесок. Себастьен Сальта с братьями все еще находились здесь – облитые воском, они словно застыли перед лицом чего-то невыносимо ужасного, проникшего к ним из городского ада.

Дверь, запертая на замок, подозрений не вызывала. Комиссар проверил оконные запоры. Затейливые задвижки невозможно было закрыть снаружи и тем более случайно.

Мельес простучал стены, оклеенные коричневыми обоями, надеясь найти потайную дверь. Приподнял картины, чтобы убедиться, нет ли за ними сейфа. В комнате было много дорогих вещей: золотой канделябр, серебряная статуэтка, музыкальный центр. Любой грабитель унес бы их.

На стульях висела одежда. Комиссар стал машинально прощупывать ее и обнаружил кое-что, заинтриговавшее его. В ткани куртки он заметил крошечную дырочку. Как от моли. Но дырочка была квадратная. Он повесил куртку на прежнее место и забыл о ней. Вытащил из кармана очередную пачку жевательной резинки, которая у него не переводилась, и одновременно с ней статью из «Воскресных известий», которую аккуратнейшим образом вырезал.

Продолжая размышлять, он перечитал статью Летиции Уэллс.

Она писала о масках ужаса. Да, это была правда. Можно подумать, что молодые люди умерли от страха. Но что могло напугать их до смерти?

Мельес погрузился в воспоминания. Как-то, когда он был маленьким, на него напала сильная икота. Мать избавила его от нее, сильно напугав: она надела маску волка и неожиданно вскочила в комнату. Он вскрикнул, сердце у него на секунду замерло. Мать тут же сняла маску и расцеловала сына. Прощай, икота!

Вообще можно сказать, что, пока Жак Мельес рос, он постоянно чего-то боялся. Правда, не сильно. Боялся заболеть. Боялся попасть в аварию, когда ехал на машине. Боялся, что конфету из кармана украдут. Побаивался полицейских. Гораздо больше он боялся остаться на второй год; опасался больших парней, которые могли отнять у него деньги, когда он выйдет из школы. И еще собак.

Всплыли в памяти и другие страхи, мучившие его в детстве.

Жак Мельес припомнил и свой самый жуткий страх. Когда он испугался едва ли не до смерти.

Он был тогда совсем маленьким и вот однажды ночью почувствовал, что кто-то шевелится у него в кровати. Кто-то занял его самое безопасное место. Он свернулся калачиком и замер, не решаясь распрямить под одеялом ноги. Потом решился и стал потихоньку их распрямлять.