День народного единства: биография праздника

181. WisnerH. Lisowczycy. Warszawa, 1995.

КУЗЬМА МИНИН (В. Козляков, П. Михайлов)

Убрав патриотическую риторику, обычно заполняющую очерки о Кузьме Минине, мы увидим, что известно о нем совсем немного. Историки, конечно, старались, но они слишком поздно озаботились сбором сведений о нижегородском мужике, оказавшемся спасителем Отечества в далекую Смуту начала XVII в. Напомним, что памятник князю Дмитрию Пожарскому и «гражданину Минину» (уже концепция!) появился на Красной площади в Москве только после Отечественной войны 1812 г. Для большинства из нас стоящая фигура Кузьмы Минина на этом памятнике И. П. Мартоса и есть самый близкий образ народного героя. И никого уже не смущает, что по канонам классицизма Кузьма Минин одет в римскую тунику, а не в более подходящий ему кафтан или хотя бы кольчугу. Это исправил скульптор М. О. Микешин, поместив фигуру Кузьмы Минина в русской одежде на памятнике «Тысячелетие России» в Великом Новгороде. На нем коленопреклоненный Минин отдает царскую шапку и скипетр юному царю Михаилу Романову.

Участие Кузьмы Минина в создании нижегородского ополчения в 1611–1612 гг. остается самым ярким фактом его жизни. Достаточно хорошо известен путь земского старосты под Москву, его действия под столицей, участие в делах управления во время избирательного Земского собора 1613 г. Многие помнят, что обычный мужик превратился в думного дворянина молодого царя Михаила Романова.

Однако Кузьма Минин явно потерялся среди привилегированных государевых слуг, бояр, стольников и дворян. Его скорая смерть, как говорили, совсем еще не старого человека, лишь расставила все по своим местам.

Как звали… Кузьму Минина

О происхождении и времени рождения Кузьмы Минина достоверно ничего не известно. Удивительно, но даже само имя становилось предметом научных обсуждений. Дело в том, что у посадских людей в те времена рядом с имене собственным стояло имя или прозвище их отца. Поэтому Минин – это не привычная для нас фамилия, а указание на то, что Кузьма был сыном Мины. Могут возразить: а как же быть с упоминаниями Кузьмы Захарьева Минина Сухорука, которого тоже иногда отождествляют с народным героем? Источник подобных сведений восходит к П. И. Мельникову, больше известному как писатель Андрей Печерский. Чиновник П. И. Мельников был не чужд также исторических интересов. Живя в Нижнем Новгороде, он не мог пройти мимо такой важной фигуры, как Кузьма Минин, и в 1852 г. в журнале «Москвитянин» напечатал статью «Как звали Минина. Купчая 1602 г.» [13, 33]. Там-то он и приводил сведения о единственном документе, в котором встречалось имя Кузьмы Минина. Речь шла о купчей на двор на нижегородском посаде, где «в межах» был упомянут еще и двор «Кузьмы Захарьина Минина Сухорука, а по другую сторону Почаинской враг». Отождествив этого человека с Кузьмой Мининым, П. И. Мельников, как оказалось, лишь запутал историю вопроса.

Сначала эта версия была принята, особенно в популярной исторической литературе второй половины XIX в. [16, 715–717], но скоро услышали и голос скептиков: ведь кроме упомянутого документа, Кузьму Минина с таким прозвищем называли только в «Новом летописце». Специальную статью на эту тему «Одно ли лицо Кузьма Минин и Кузьма Захарьев Минин Сухорук» опубликовал один из ведущих деятелей Нижегородской ученой архивной комиссии А. Я. Садовский, решительно высказавшись по этому поводу: «Кузьма Минин должен именоваться так, как именовался он сам, как именовали его родные и как именовали его дошедшие до нас официальные документы того времени» [31, 1-14]. Можно заметить, что такие серьезные исследователи Смуты и истории нижегородского ополчения, как С. Ф. Платонов и П. Г. Любомиров, так и поступали.

Однако красивая легенда, созданная П. И. Мельниковым, продолжала жить. Лишь совсем недавно, благодаря находке А. Ю. Хачко, разыскавшего «Книги купчих записей» нижегородского посада 1602/03 г., куда вошел и список с «купчей 1602 года», стало окончательно ясно, что П. И. Мельников ошибся, выдав желаемое за действительное [35, 7-11]. В документе речь идет о другом человеке – Кузьме Захарьеве сыне Сухоруке – и нет никакого упоминания его с отчеством Минин. Каковы были истинные мотивы этой «ошибки» П. И. Мельникова, приходится только гадать. Могло ведь сказаться и то, что летописные, а вслед за ними, вероятно, и некоторые фольклорные памятники действительно упоминали Кузьму Минина с прозвищем Сухорук. Однако более подходящим выглядит простое объяснение искания П. И. Мельниковым литературной славы.