День народного единства: биография праздника

О месте, где Кузьма Минин обратился к нижегородцам с призывом собрать средства для нужд людей ратных, тоже давно и безуспешно спорят. Логично заключить, что такое обращение произошло в земской избе, находившейся по материалам дозора нижегородского посада 1620–1621 гг. на Нижнем посаде, близ Никольской церкви. Последующие предания и легенды, очевидно, стремятся показать, что Кузьма Минин выступил перед большим собранием нижегородцев, и связывают его обращение с выступлением «на торгу», где его могли услышать многие люди.

Существует еще один, опубликованный П. И. Мельниковым памятник, так называемая «Ельнинская рукопись», в которой был записан рассказ о создании «совета» посадских людей, их общем сборе в Спасо-Преображенском соборе, поучении нижегородского протопопа Саввы и речи Кузьмы Минина. Однако рукопись оказалась почему-то утраченной и, зная уже о попытках П. И. Мельникова «приукрасить» биографию Кузьмы Минина, к ее свидетельству тоже надо отнестись с осторожностью. Хотя именно из «Ельнинской рукописи» известен рассказ о том, что Кузьма Минин принес «свое имение, монисты, пронизи и басмы жены своей Татьяны и даже серебряные и золотые оклады, бывшие на св. иконах» [18, 54].

Осторожность историка не должна смущать читателя. Легенда о том, что Кузьма Минин принес для общего сбора украшения своей жены Татьяны, рождалась не на пустом месте. Ведь написано же в более осведомленном «Новом летописце», созданном на рубеже 20—30-х годов XVII в., что нижегородцы закладывали при создании ополчения жен и детей. Есть и другой рассказ о некоей «вдове», принесшей 10000 рублей из бывших у нее 12000 рублей, чем она «многих людей в страх вложила». Пусть остаются сомнения по поводу того, что Кузьма Минин снимал оклады икон или что имя «вдовы», обладавшей капиталами под стать самым богатым людям в Московском государстве – Строгановым, оказалось неизвестным. Очевидно, что из таких рассказов нельзя построить связную историческую картину. Но без всех этих столетиями живущих легенд не было бы ни памятников Кузьме Минину, ни грандиозного полотна художника К. Маковского, изображающего воззвание земского старосты к нижегородцам в 1611 г. (картина создавалась к Нижегородской выставке 1896 г. и хранится в настоящее время в Нижегородском художественном музее).

Создание Второго ополчения и «Совета всей земли»

После первого всеобщего порыва, как это обычно бывает, наступает рутина, в которой основательность задуманного дела проверяется много лучше. И вот здесь роль Кузьмы Минина трудно переоценить. В книге Симона Азарьина «О чудесах чудотворца Сергия» говорилось, что посадские люди Нижнего Новгорода «приговор всего града за руками устроиша» с тем, чтобы собрать деньги «на строение ратных людей» [18, 55]. Даже формально исполнить такое решение должен был земский староста. Для этого у Кузьмы Минина была вся необходимая власть, и он ею пользовался, так как трудно ожидать, что патриотический порыв захватил всех нижегородцев поголовно. Были и те, кто не желал добровольно расставаться с нажитым, сохранились указания источников на то, что посадские люди даже хотели бы пересмотреть «приговор», принятый ими под воздействием речей земского старосты, а после ухода ополчения из Нижнего Новгорода забрали принесенные в казну деньги [6, 6]. Но, как свидетельствовал приведенный рассказ «Нового летописца», предусмотрительный Кузьма Минин быстро отвез «приговор» на хранение князю Дмитрию Пожарскому и путей к отступлению у жителей посада, да и купцов из других городов, торговавших в Нижнем Новгороде, уже не осталось.

В начальной истории Второго ополчения был еще один момент, ярко свидетельствующий, что действия самого Кузьмы Минина способствовали успеху начатого сбора ратных людей. Все источники согласно свидетельствуют о том, что это именно он добился согласия князя Дмитрия Михайловича Пожарского возглавить собранных в Нижнем Новгороде ратных людей. Стоит ли лишний раз подчеркивать, какое следствие это имело не только для дела ополчения, но и самой истории? В тот момент в Нижнем Новгороде были воеводы князь Василий Андреевич Звенигородский, Андрей Семенович Алябьев, уже руководивший отрядами нижегородцев, воевавших против самозванца в царствование Василия Шуйского. Известен еще Иван Иванович Биркин, приезжавший из Рязани в Нижний Новгород при начале Первого ополчения в январе 1611 г. Потом Биркин служил в подмосковных полках и на воеводстве в Арзамасе, откуда был смещен в августе 1611 г. и снова вернулся в Нижний Новгород. Но при всей его популярности у нижегородцев, смоленских дворян и детей боярских, составивших первоначальное ядро ополчения, Биркин стал только вторым воеводой [18, 59–60].