День не задался

Я вспомнил его не просто так! Дело в том, что по возвращению в Москву, выяснилась одна пикантная особенность моей новой должности: мне предстояло принять парад на Красной Площади! А ЗиЛ-117, памятный мне по всем остальным парадам, в которых я принимал участие, начиная с первого курса Калининского Суворовского училища, ещё не был изобретён! А куча маршалов и генералов от кавалерии и артиллерии была весьма недовольны тем обстоятельством, что командую теперь я. 2-го ноября мне подвели злющего, молодого «кобеля» ахалтекинской породы, вороной масти. Сказали, что это «любимец Сталина», и что на нём я буду принимать парад. Понятно, для чего это было сделано: показать Сталину, что новый министр обороны не соответствует своей должности! «Даже парад принять не может!». А чёртов жеребец так и норовил меня цапнуть, порвал зубами мне брюки и поцарапал руку. Всё время плясал подо мною, норовил перейти на галоп, и совершенно не слушался. Я про себя подумал, что я обязательно докопаюсь до организатора и зачинщика этой провокации, и службу он будет заканчивать в Чукотском национальном округе, погоняя лаек! Я совсем не кавалерист, в детстве на ишаках в школу ездил, когда поймать удавалось. До школы в Тюра-Таме было далеко, до станции три с половиной километра и по степи. Если видели ослов, то обязательно ловили и ехали до станции. Главное — поймать! А там: сел на круп и рукой по заднице бьёшь, он и «едет»! Вот только брюки после поездки долго чистить! Любят ишаки в пыли поваляться! Весь мой опыт! Не считая двух поездок по Алтаю на смирных прокатных лошадях какого-то турлагеря на Бие. Ну, и, слушали мы, с Людмилой, рассказы маршала Будённого на конных поездках по Крымским горам. Он лошадей любил, брал их на каком-то конезаводе и много рассказывал о повадках лошадей. В первый день, я едва усидел на Тереке, так звали жеребца. Подозвал Львова и, на ухо, попросил привезти сахару и хлеба. И то и другое — по карточкам! Значит, только из коопторга! Усмехающийся майор Овчинников ушёл, а я остался. Приехал Львов, привёз всё, что я просил. Часа четыре я уговаривал и кормил этого упрямца. В конце концов, он разрешил мне почесать себя за ушком, и пару раз лизнул меня горячим шершавым языком. На следующую ночь он вёл себя уже спокойнее, но, всё равно, немного шарахался при криках «Ура» и, особенно, при выстрелах из пушек. 6-го ночью появился Будённый, отругал всех за выбор Терека, но менять, что-либо, было поздно.

— Подкручивай левой! — сказал Семён Михайлович, и показал как.

Перед выдохом батальона, приходилось крутить на кулак поводья и давать лёгкие шенкеля. Терек стоял, но перебирал ногами. Когда показывали киносъёмку, мы, вместе с Семёном Михайловичем, вырезали (дали команду вырезать) очень много плёнки. Салют на Параде Терек отстоял как вкопанный, но, под жёсткими шенкелями. Правда, когда он оступился и чуть проскользнул на брусчатке площади, мне было не до смеха. Но он быстро выровнялся. В жизни не забуду этот парад! 9 ноября я, вскользь, на совещании упомянул, что смотры войск я теперь буду принимать на И-16. Более строгой машины хрен придумаешь. А в ЧАНО поехал Мерецков! Дошутился! Армия есть армия! Чуть расслабился, и тебя уже ни во что не ставят! Я «умирал» на марш-бросках под РПГ-16 с семью выстрелами и полной боевой за плечами, но никогда меня не «несли». «Полз» сам. Дрался в кровь, но всегда побеждал или уходил не побеждённым. Либо тебя принимают в эту семью, либо ты для неё не создан! И никакие «матери от солдат» не помогут. Здесь нельзя кричать в эфир: «Мне п-ц, меня атакуют!» Стоит один раз «прогнуться», и тебя в грош ставить не будут. А ребята мои знают, что не струшу и не подведу, а если что не так, то отомщу, как с Иваном. Но, это ниже, а наверху это напоминает банку с пауками. И «точно мухи тут и там…». Главное оружие! В общем, началась «необъявленная война» между мной и старожилами Арбатского Военного округа. Работа, в основном, бумажная, приходилось вчитываться в каждую строчку, в каждую запятую, написанную этими стервецами. Так как оправдания они всегда находили именно в бумажках и синтаксисе. А толковых замов, которым можно было бы доверить участки, пока не было. После войны все считали, что главную работу выполнили именно они, и без них — победа никогда бы не состоялась. Особенно этим грешило Политуправление. Я дважды подходил к Сталину и просил снять меня с этой должности. Но он отмахивался от меня, как от мухи.

— Подбирай людей, кадры решают всё. Тебя для этого сюда и поставили.