День Независимости. Часть 1

От первого брака на душе горчил неприятный осадок. Она жила, тянулась на подрастающую дочку, мужиков старалась не замечать, хотя ухарей вокруг крутилось немало.

Время лечит раны, и пять лет спустя она повторно вышла замуж.

И все бы ничего: заработали квартиру, подняли детей, есть дача и машина. Муж не пил, хорошо зарабатывал, но…

Седина в бороду, бес в ребро. Старший научный сотрудник закрытого НИИ, за годы совместной жизни не давший и повода для ревности, на старости ухлестнул за лаборанткой.

Лаборантка на семь лет моложе Елены Степановны, и фигурка у нее — если быть объективной — довольно таки ничего, и наглости втрое больше.

Тридцатого декабря супруг, потупив глаза, стоял с чемоданом в прихожей, невнятно мычал о разбуженных чувствах и ответственности перед неродившимся еще ребенком… И ушел… Ушел, совершенно раздавив ее…

Повзрослевшая дочь преподнесла новый сюрприз, обрадовав беременностью. Отец — нормальный парень, не бросил, чего опасалась Елена Степановна, и не отправил делать аборт. А поскольку скоро свадьба, предстоят немалые расходы.

Сбережения у нее есть, но не столь весомые, чтобы бесследно для себя выложить на подвенечное платье, банкетный зал и гостей.

Проблема на нее сыпались и сыпались.

Не далее как вчера, когда она коротала вечер за «Санта — Барбарой» /дочь жила у будущего мужа, а семнадцатилетний Женя шлялся с друзьями на улице/, ее до смерти напугал телефонный звонок.

Нахальный баритон уточнил: туда ли попал; попросил Евгения, а когда она ответила, что сына нет дома, на блатном жаргоне разъяснил — если сынок ее не вернет деньги, пусть рассчитывается квартирой или добровольно лезет в петлю.

Не дослушав до конца, она швырнула трубку и в растерянности заходила по квартире. Ни о каком сериале речи уже не шло. Ее колотило, и до ночи она просидела на кухне, глотая кофе и дожидаясь Женю.

Сын пришел поздно, бросил ключи от машины на полку и, увидев расстроенную мать, спросил:

— Меня никто не спрашивал?

Она рассказала о звонке и потребовала объяснений.

— Тачку я разбил, — нехотя сознался он. — Ладно бы у простого мужика, а то зацепил делового. Помял всего крыло, а он такие бабки заломил за ремонт…

— В милицию ходил?

— Какая, мать, милиция, когда кругом виноват?

Она схватилась за сердце: сумма равнялась ее полугодовому доходу…

* * *

Елена Степановна прошла на рабочее место, опустилась за стойку, машинально перевернула лист календаря, отметив, что сегодня седьмое мая, и привычно бросила взгляд на просторный — в коврах на мраморе, с кадками вечнозеленых экзотических растений — холл, где пока тихо и немноголюдно.

Мысли о деньгах не выходили из головы. Она открыла регистрационный журнал… И что за время, когда приходится юлой крутиться, чтобы попросту выжить.

Деньги, деньги… С ума можно сойти.

А где их взять, эти деньги? Кошельки на пороге не валяются… Это в старые добрые времена народ валом валил побывать в легендарном городе — Герое. Гостиничные номера никогда не пустовали, и, если работать с умом, за смену запросто можно было скалымить червонец — другой.

Молодому поколению история неинтересна. Достопримечательности по фонарям. Центр мировоззрения, что ли, сместился у людей?

И только ко дню Победы, к празднику, оставшемуся для многих святым, в пустующей гостинице, где большинство комнат давно превратились в офисы коммерческих фирм, появлялись постояльцы. Да клиент не тот, чтобы задабривать администратора — старики, увешанные медалями, без гроша в кармане.

* * *

Громыхнула дверь. Она поневоле отвлеклась от невеселых дум и подняла голову. К ее окну приближались трое молодых мужчин, как на подбор крепких, статных, модно одетых.

В кожаной куртке, с трехдневной щетиной на приятном лице, ей улыбнулся:

— Доброе утро.

Она холодно поздоровалась.

— Хотели бы остановиться в ваших апартаментах.

— К сожалению, это невозможно. Свободные места есть, но они забронированы.

— Не может быть! — мягко изумился мужчина. — Неужели совсем?.. А как же быть?

— Ничем не могу помочь, — ответила строго Елена Степановна. — В городе наша гостиница не единственная… Должны понимать. На носу 55–я годовщина Победы, со всей страны съезжаются ветераны. С расселением трудности.

— Мы понимаем, — вмешался стоявший справа от него, с мягким украинским акцентом. — Сил нет по городу мотаться. Войдите в положение. Может, один на всех, в порядке исключения?

Крылова отрезала:

— Я же сказала: бронь!

На стойку лег паспорт.

Администратор вспыхнула от раздражения. Что за люди?! Сказала — нет, значит нет!

Тот, в кожаной куртке, что подал паспорт, слегка подтолкнул его пальцами. Коричневая книжечка свалилась ей на стол, и из страниц выпала зеленая купюра.

«Пятьдесят долларов», — Крылова залилась краской. Она подняла взгляд на настырного клиента. Мужчина смотрел в упор. И ждал…

«Да чего… в самом деле? Ну ее, бронь… Деды не привередливые, рассую как-нибудь… Это ж сколько на наши деньги приходится?..»

Изменившимся от волнения голосом, она выдавила из себя:

— Есть у меня номер. Как раз на троих. Но удобства не ахти.

И накрыла банкноту журналом.