День очищения (СИ)

— Моя шахта кормит город. Поля засолились, урожая который год нет, а соль хорошо покупают. У них нет выбора. И знаешь, что я тебе скажу? Им понравится. Они ходят в церковь, но возлегают с ведьмой. Они знают, что грешны, и они хотят искупления. Каждый из них скажет: «Ни за что! Никогда! Да как вы могли предложить такое!» — но каждый уже наточил ножи, подготовил свечи и проверил крючья. Им нужно лишь оправдание, и им станет Палач. Они смогут развести руками и облегчённо выдохнуть: «Мы не хотели, доченька, но выбора нет. Пошли уже, наконец, в подвал, не зря же мы тебя восемнадцать лет растили, как родную, чёртово отродье!»

— Ты не очень хорошо думаешь о соседях.

— Я их очень хорошо знаю…

***

— Виски? — спросил я зашедшего в бар Депутатора, но он даже фуражку не снял, задумчиво рассматривая сидящих за столиками подростков.

— Роберт, у вас найдётся час времени?

— У меня теперь на одну помощницу больше, могу себе позволить, — согласился я, показав на девушек.

Блонда всё-таки уговорила Швабру надеть платье, и они стоят рядом как позитив с негативом. Уборщица моя определённо расцвела. Детские психотравмы постепенно растворяются вслед за тем, кто их нанёс. Сейчас ни у кого не повернётся язык назвать её уродиной.

— Это та, о ком я думаю? — спросил Депутатор, глядя на блондинку.

— Да, — кивнул я.

— Пожалуй, мне всё же виски, — вздохнул он, снимая фуражку. — Два. С содовой.

— Уже наливаю.

— Подумаешь, в баре работает мёртвая школьница, — задумчиво сказал полицейский, выпив первую, — обычный день для этого города, верно?

— Её смерть не была зафиксирована, — напомнил я. — Девушка пропала, тело не найдено, могла уехать. Вот, к примеру, вернулась.

— Да-да, разумеется. Интересно, отец её теперь тоже объявится?

— Не хотелось бы. Только-только выручка в баре попёрла… Так куда мы собирались пойти?

— Да, — Депутатор залил в себя второй стакан и вернул головной убор на место. — У вас не найдётся бутылки какого-нибудь крепкого дешёвого пойла, которое не очень жалко?

— Где-то завалялась сливовица. Они бывают неплохи, но эта просто сивуха какая-то, убрал её из бара на всякий случай. Крепкая, сорок восемь градусов.

— То, что нужно. Прихватите с собой, если не сложно. Пройдёмся.

— Дети, которых вы привели ночью, — сказал он, пока мы неторопливо шли к окраине, — они ничего не помнят, представляете?

— Совсем ничего?

— Хуже, чем совсем. Помнят, что отродья, что их хотели очистить, но кто, где, при каких обстоятельствах — полный провал. Они не притворяются, я уверен.

— Травматическая амнезия?

— Возможно, — сказал полицейский неуверенно, — я не специалист. Одна из девочек, кстати, всё время требует вас.

— Меня?

— Да, хотя и не знает, кто вы такой. Видимо, чем-то вы её впечатлили. Не хотите поделиться историей? У меня, можно сказать, профессиональное любопытство.

— Ничего достаточно драматичного для бывшего спецназовца. Это не было силовой операцией по освобождению заложников. Я их, можно сказать, просто подобрал с пола.

— Просто? — скептически переспросил Депутатор.

— Проще некуда.

— И как мне прикажете искать похитителей?

— Их нет.

— Уже нет? Звучит… не вполне легитимно.

— Нет, и никогда не было.

— Тогда кто же похитил детей?

— В некотором смысле никто. Возможно, вам будет трудно поверить, но это чистая правда.

— Не очень трудно, — сказал он. — Учитывая, что вернуть их в семьи у меня не получилось.

— Вы не знаете, чьи это дети?

— Я-то знаю. Не знают их родители. Точнее, они ведут себя странно. Вроде бы не отказываются, но не могут припомнить, когда те пропали, не уверены даже, как их зовут. Производят впечатление не вполне адекватных и наотрез отказываются радостно принять возвращённое дитя в лоно семьи.

— Ну, уже завтра эти детишки станут взрослыми и будут сами решать свои проблемы.

— Я так и подумал, поэтому оставил пока у себя. Тесновато, но сутки потерпим друг друга. Вот, пришли.

Депутатор привёл меня на городское кладбище. До сих пор я тут не бывал и не мог себе представить масштабов. Целое поле могил, уходящее за горизонт. От ворот не видно, где оно заканчивается.

— Смотрю, город действительно старый, — сказал я, посмотрев на даты самых первых обелисков. — Но выглядит довольно уныло.

— Это же кладбище, а не цирк.

— Зелени не хватает. Без неё как будто не место упокоения, а площадка утилизации отходов.