День пламенеет

Тут настроение у Диди изменилось, и положение показалось ей до смешного нелепым. Ей захотелось рассмеяться — не гневно, не истерически, а просто весело. Это было так забавно. Она сама — стенографистка, он — известный миллионер, а между ними — ворота, через решетку которых он излагает свою теорию о том, как люди знакомятся и женятся. Но положение казалось ей не только смешным, но и невозможным. Необходимо отказаться от этой программы тайных встреч среди холмов. А если он после этого попробует ухаживать за ней в конторе, она вынуждена будет бросить хорошую службу, тем дело кончится. Об этом не особенно приятно было думать, но она знала, что мужчины, особенно в городах, не слишком приятны. Она много лет зарабатывала себе на жизнь, и ей пришлось распрощаться с очень многими иллюзиями.

— Мы не будем хитрить и прятаться, — объяснял Пламенный. — Мы будем ездить смело и открыто, а если кто-нибудь нас увидит, ну что ж! пускай! Если начнут болтать… но пока наша совесть спокойна, нам нечего тревожиться. Скажите слово, и Боб понесет сегодня на своей спине счастливейшего человека.

Она покачала головой, остановила кобылу, рвущуюся домой, и посмотрела на удлиняющиеся тени.

— Во всяком случае, сейчас уже слишком поздно, — заторопился Пламенный, — а мы так ни на чем и не порешили. Хоть бы одно воскресенье, чтобы договориться до конца! Право, я не много прошу.

— У нас был целый день, — сказала она.

— Но мы затеяли этот разговор слишком поздно. Следующий раз мы начнем пораньше. Для меня этот вопрос очень важен, уверяю вас. Скажите — согласны в следующее воскресенье?

— Бывает ли мужчина чистосердечен? — спросила она. — Вы отлично знаете, что под «следующим воскресеньем» вы подразумеваете много воскресений.

— Ну так пусть будет много! — смело воскликнул он, а она подумала, что никогда еще он не выглядел таким красивым. — Скажите одно слово! Одно только слово! В следующее воскресенье у каменоломни.

Она взяла в руку повод, собираясь тронуться.

— Доброй ночи, — сказала она, — и…

— Да, — шепнул он, в голосе его звучала чуть заметная повелительная нотка.

— Да, — повторила она очень тихо, но отчетливо.

Она сразу пустила лошадь в галоп и помчалась по дороге, ни разу не оглянувшись, вся погруженная в анализ своих ощущений. Она решила ответить нети до последней секунды придерживалась этого решения… и все же губы ее сказали да.Во всяком случае, ей казалось, что ответили только губы. Она не хотела соглашаться. Но в таком случае зачем же она согласилась? Ее удивление и замешательство, вызванное этим непредвиденным поступком, уступили место испугу, когда она задумалась о неизбежных последствиях. Она знала, что с Пламенным шутить нельзя; несмотря на свою прямоту и мальчишество, он был по существу своему властен, и теперь она обрекла себя на неизбежную в будущем борьбу и неприятности. И снова она спросила себя, зачем она сказала дав тот самый момент, когда твердо решила ответить нет?

Глава XV

Жизнь в конторе шла своим чередом; казалось, ничто не изменилось. Никогда ни словом, ни взглядом они не показывали, что положение несколько отличается от прежнего. Каждое воскресенье они уславливались относительно следующей поездки, но никогда не упоминали об этом в конторе. Пламенный был рыцарски щепетилен. Он ни в коем случае не хотел, чтобы она отказалась от службы. Видеть ее за работой было для него источником радости. Но он никогда не злоупотреблял своим положением, не затягивал диктовок и не давал ей экстренной работы, чтобы удержать ее подольше в конторе. От такого проявления эгоизма его удерживала любовь к честной игре. Он не пытался использовать случайные преимущества своего положения. Где-то в глубине его сознания была уверенность, что любовь — не только простое обладание. Ему хотелось, чтобы его полюбили ради него самого, и он стремился поставить обе стороны в одинаковое положение.

С другой стороны, будь он самым искусным дипломатом, он бы не смог придумать более мудрой политики. Любя, как птичка, свою свободу, она никоим образом не могла примириться с моральным насилием, а потому особенно ценила его деликатное отношение. Она делала это вполне сознательно, но значительно серьезнее были результаты этого отношения — глубокие и вместе с тем, как паутина, неощутимые. Влияние его личности, которое она лишь изредка замечала, медленно ее обволакивало. Нить за нитью сплетались эти тайные, невидимые узлы. Быть может, именно они — эти узлы — и объяснили бы ее да,когда она думала сказать нет.Подобным же образом, в будущем, в более острый и решительный момент, не могла ли она снова, вопреки всем доводам здравого смысла, неожиданно для самой себя дать согласие?