День победы

Бердыеву, на себе несшему раненого партизана, пришлось хуже всего. Несколько раз он чуть не упал, запинаясь о кочки и торчавшие из земли корни, и только чудом не выпустил из рук оказавшееся неподъемным тело товарища. Бывший танкист слышал, как за спиной по очереди стрекочут автомат его командира и ручной пулемет Бурцева - партизаны прикрывали отход, расходуя последние патроны.

- Брось... - едва слышно прохрипел Игорь, своим немалым весом буквально придавивший к земле Бердыева. - Оставь меня, брат...

- Пошел ты, - зло, сдавленно прохрипел Азамат. - Русские на войне своих не бросают!

Вертолет с грохотом и гулом промчался над головами партизан, затем, судя по звуку, развернулся, ложась на обратный курс. и вдруг рокот турбин словно раздвоился, доносясь одновременно с разных сторон. Басов, растерявшись, замер, запрокинув голову. Он был отличной, уязвимой мишенью в этот миг, но чеченцы, что стояли за пулеметами, так же, как русский полковник переставшей существовать армии, уставились на пикировавший с большой высоты вертолет. Это тоже был Ми-8, только разрисованный зелено-коричневыми пятнами камуфляжа, и со свисавшими с пилонов пусковыми установками НАР и подвесными пушечными контейнерами.

- Что за черт?! - Басов, наблюдавший за маневрами многотонных винтокрылых машин, словно устроивших в небе над селом странный танец, удивленно помотал головой. - Это кто еще?! Проклятье!

Партизаны не могли слышать наполнившие эфир переговоры, приказы с требованием приземлиться, звучавшие на русском, и ответ, тоже данный по-русски, но с жутким горским акцентом, и совершенно нецензурный. Зато они видели, что произошло в следующие секунды. "Утес" с борта чеченского Ми-8 огрызнулся короткой очередью, неточной, прошедшей в стороне от второго вертолета. И тотчас от камуфлированного геликоптера протянулись огненные струи трассеров, буквально разрезавших принадлежавший ранее нефтяникам вертолет напополам. Охваченная огнем машина камнем рухнула к земле, а второй Ми-8, развернувшись, неожиданно дал ракетный залп по улепетывавшим к селу чеченцам, а затем пошел на посадку.

Жанна Биноева едва успела занять позицию на опушке леса, когда чуть в стороне, там, где оставались русские, вспыхнула яростная стрельба. Чеченка продиралась через дебри, порой теряя деревню из виду совершенно, и лишь отрывистый сухой кашель "Калашниковых" служил надежным ориентиром для той, у кого одинаково хорошо были развиты все чувства, словно у дикого зверя. Да она и сама чувствовала себя горным хищником, прежде выслеживавшим и безжалостно истреблявшим пришедших в родной край чужаков. Теперь Жанна Биноева сражалась на другой стороне.

Заросли поредели, и чеченка, державшая на перевес тяжелую СВД-С, увидела окраину деревни, в которой уже начиналась какая-то нездоровая суета. Внимание Жанны привлекла большая группа вооруженных людей, всего с десяток. Остановившись, Биноева вскинула винтовку, со всей силой вжимая в плечо затыльник приклада. Прицел поглотил расстояние, и чеченка увидела, как боевики образовали круг, в центр которого швырнули кого-то, повалившегося на землю, словно мешок с картошкой. Чеченцы вскинули над головами руки, размахивая оружием, что-то закричали - было видно, как широко раскрываются их рты, хотя до позиции Биноевой не донеслось ни звука. А затем один из боевиков сделал шаг, выйдя из строя и нависнув над своей жертвой. Рывком он поставил пленника на колени и тотчас выхватил из ножен нож с широким клинком. Подняв тесак над головой, чеченец обвел взглядом своих товарищей, и в какой-то миг его лицо оказалось в фокусе оптического прицела ПСО-1.

- Ублюдок! - прошептала Жанна Биноева, мгновенно узнавшая Хусейна Шарипова и уже безошибочно догадавшаяся, что увидит в следующий миг.

Все произошло быстро. Вожак чеченцев сделал резкое движение рукой, и стоявший на коленях у его ног пленник осел на землю, захлебываясь собственной кровью, хлеставшей из рассеченного до самого позвоночника горла. Боевики вновь принялись размахивать оружием, кто-то стал стрелять в воздух очередями, другие просто кричали, словно стая обезумевших от крови голодных зверей.

А Хусейн Шарипов повелительно взмахнул рукой, в которой продолжал сжимать окровавленный клинок, и к его ногам один из боевиков бросил еще одно тело, хрупкое и изящное, несмотря на камуфлированный бушлат, в который была одета очередная жертва. Толпа вновь кровожадно взревела, скалясь в жутких гримасах.

- Звери! Прости им, Господи!