День поэзии. Ленинград. 1967

Все реже встречаю безруких.
Встречаю все реже безногих...
И подвиги их, и муки,
их боль на военных дорогах —
уходят
         с ними
                   от нас...
Прощайте, отцы и братья!
Незримое ваше пожатье
священно в последний час...
Все далее мы от пожара,
все далее мы от разрухи.
Девчонок — красивых, поджарых,
и в жены и просто в подруги
желанных —
                 все больше вокруг.
Лишь в мирное время такое
бывает,
            а время иное
плодит скороспелых старух.
Всё далее мы от порубки,
всё далее мы от разора.
Зеленые — тянутся руки,
и вырубок прошлого
                              скоро
старейший лесник не найдет.
Красивы, плечисты ребята,
и круглая стрижка солдата
все меньше их лицам идет.
Девчонок, притиснутых к маю, —
не вашими ли руками
зазорно они обнимают?
Не вашими ли ногами
по вашим ходят костям —
не собранным воедино,
растерянным до Берлина
по рекам, полям и лесам?!
Прощайте... Бессмертие вам!
На свете все меньше безруких.
Все меньше на свете безногих.
Разлуки, разлуки, разлуки.
Дороги, дороги, дороги...

ОЛОВЯННЫЕ СОЛДАТИКИ

Сержант —
                по службе —
                                   впереди,
а рядовые — позади:
звенят сапог подковки,
качаются винтовки.
Размерен шаг,
                    уверен взгляд,
парадно пуговки горят.
...Пехоту валит пулемет,
зло
     лают минометы,
и стонет раненный в живот
солдат четвертой роты.
Ползет на помощь медсестра
с йодом и бинтами,
а к медсестре из-за бугра —
тяжелый танк с крестами.
Свинцовый частый дождик льют,
снижаясь,
              самолеты,
и, словно воду,
                      травы пьют
кровь четвертой роты...
Как хорошо, что все — игра!
Стемнело.
               Детям спать пора.
Пора, давно пора...
Спокойно на руках ребят
уснул сержант,
                     солдаты спят...

* * *

Посиди со мною, ведьмочка,
не спеши в свою трубу...
Вот угаснет в банке веточка —
тьма окутает избу.
Звезды на небе не вызрели,
не пьяна еще луна,
черти на небо не вылезли —
одурели ото сна.
...У друзей не жены — ангелы,
божьи птахи у друзей:
добродетельней, чем в Англии,
чем в Испании — верней.
Ну а мне ссудили ведьмочку,
в долгий выдали кредит...
Не дыша гляжу на веточку —
все осеннее горит...
На диване на продавленном
уж тебе ли не тепло?
Ты зачем в свое приданое
притащила помело?
Брови углем подведенные,
кудри — пепельней золы,
а глаза — как ночь — бездонные
и уже немного злы...
Говорю:
           — Ну ладно, ведьмочка,
улетай на свой шабаш...
Ты вернешься ли — не ведаю,
ты предашь ли, не предашь?
...Вьюшка хлопнула отчаянно —
и черна и горяча.
Ах, отчалила, отчалила
моя милая... Прощай!
Лишь качается качалочка,
остывает в чашке чай...

* * *