День похищения

Полицейский по команде отдернул занавеску, и тут глазам Санъюна открылось такое, от чего он, опер убойного отдела с более чем десятилетним стажем, аж крякнул. Стоявший рядом с ним следователь, заткнув рот и нос, тут же бросился вон из комнаты. Стало понятно, почему полицейский у окна так побледнел. За шторами был скрыт труп женщины. Несмотря на то, что лето было в самом разгаре, ее тело в белой ночной рубашке лежало на матрасе с электроподогревом. Внутренние органы у нее, судя по всему, сильно раздулись, так что труп тоже распух, а нижняя часть тела уже даже начала разлагаться. А еще в доме действительно было очень жарко.

– Когда свидетельница вошла внутрь, бойлер был выставлен на шестьдесят восемь градусов. Вода из котла подавалась по трубам отопления в комнаты, температура в которых достигала как минимум семидесяти градусов. Все окна и двери в доме были плотно закрыты – похоже, специально с целью того, чтобы разложение шло быстрее. Так что тут сколько ни ковыряйся, всё без толку.

Время смерти обычно определяют по трупному окоченению, ну и еще ректально замеряют температуру тела. Здесь же и в помещении температуру подняли, да еще и тело в электроматрас укутали, чтобы уж наверняка. К тому же и разложение тела в таких условиях шло значительно быстрее, поэтому обычными способами время смерти установить стало невозможно. Оставалось лишь надеяться на «вскрытие покажет»: тогда можно будет изучить содержимое желудка, увидеть, что жертва ела в последний раз, и примерно определить время смерти.

– Тут выяснилось, что еще и ребенок пропал – девочка одиннадцати лет, – так что ты давай быстрей запускай процесс, чтобы дело признали особо важным. Тогда и результаты вскрытия сразу получим.

Икчун раскрыл рот от удивления: он пока еще не знал об исчезновении ребенка. Обычно первые результаты аутопсии приходится ждать долго – как минимум две-три недели. Оно и понятно: судмедэкспертов мало, а работой их каждый день заваливают с головой. Но если дело признают особо важным, то можно подать заявку на срочное исследование, и тогда предварительные результаты тебе – по крайней мере, устно – могут сообщить в тот же день. Пропажа ребенка к такой категории дел относится однозначно. А если установят, когда были убиты супруги и куда девался ребенок, то по этим ниточкам, возможно, и все дело удастся распутать.

* * *

После того как тела увезли на экспертизу, Санъюн решил еще раз обойти место преступления по внешнему периметру. За все время работы в убойном отделе он впервые очутился в таком богатом доме: размах внутри ощущался уже снаружи. Дом был большой, квадратов на 600–700: не дом, а настоящий особняк. Ворота – точь-в-точь, как показывают в сериалах, – были высоченными, высотой чуть ли не в два этажа. За ними виднелся великолепный сад с высокими, ровными, выстроенными как по линейке соснами, за которым явно следили и тщательно ухаживали. В общем, место явно ошеломляло входящих, словно говоря с чувством превосходства: «Вам-то столько за всю жизнь не заработать». Если же ты заходил внутрь дома, то это ощущение лишь усиливалось: два надземных этажа, один подземный, восемь комнат, четыре туалета. Как и говорила домработница, на цокольном этаже располагалась лаборатория, разделенная пополам: одна половина была с богатым декором, домашней барной стойкой и дополнительными столиками для приема гостей; в другой громоздилось непонятное оборудование для экспериментов, различные исследовательские материалы и научная литература. Шкафы здесь, понятное дело, тоже были забиты битком, причем книгами с такими названиями, что нормальному человеку и разобраться-то было невозможно, о чем там идет речь. На столе у стены стоял компьютер с тремя мониторами, густо облепленными записками-стикерами – тоже сплошь со словами, значение которых Санъюн не мог понять. Дом, безусловно, был роскошный, вот только хозяевам не суждено было жить в нем долго, счастливо и умереть своей смертью.

– Черт, да у них сортир как у меня комната… – Чонман был тоже поражен масштабами.

В реестре значилось, что в этом особняке зарегистрировано несколько домохозяйств. Понятно, что в действительности это был частный дом, в котором проживала лишь одна семья, но площадь его была настолько велика, что он попадал в категорию объектов роскоши и, соответственно, должен был облагаться налогом по повышенной ставке. Однако всегда найдется способ – и не один, – чтобы обойти налоги. Например, если сделать снаружи отдельную лестницу якобы для другой семьи, живущей на втором этаже, то тогда при желании можно признать, что данная постройка занята двумя раздельными домохозяйствами. Про себя все, конечно, будут думать, что за недвижимость с рыночной стоимостью в 5,5 миллиарда вон надо платить соответствующий налог, но вслух никто ничего не скажет.