День полнолуния (сборник)

Я обязана была сообщить наверх о том, что мы с Тимуром раньше уже встречались. Притом встречались при весьма недвусмысленных обстоятельствах. Должна была доложить обо всем и потребовать, чтобы меня сняли с задания. Оставаясь здесь, я поставила бы под удар всю операцию, ведь даже если Тимур и не узнал меня при первой встрече, это могло произойти в любой момент. Если допустить, что подозрения по поводу его причастности к покушению на главу республики были не беспочвенны, все это могло обернуться очень нехорошими последствиями. Мало того, даже если бы вышло так, что Тимур и не узнал бы меня, информация о наших предыдущих пересечениях в любой момент могла всплыть наверху. Как и факт того, что я об этом не доложила. А это уже ставило под удар мою собственную карьеру и грозило мне серьезными санкциями.

К тому же, судя по последним данным, человеком Тимур был достаточно суровым и беспощадным. И если предположить, что подозрения на его счет были небеспочвенны, я, оставаясь здесь, в самом буквальном смысле рисковала жизнью. Со мной в любой момент мог произойти любой трагический несчастный случай, освобождавший Тимура от моего навязчивого присутствия. Это тоже нельзя было сбрасывать со счетов.

Но Тимур сказал «думаю, мы сработаемся», а затем я вместо того, чтобы возвращаться в отель, провела еще несколько часов в его офисе. Разбирала накопившиеся за время отсутствия пресс-секретаря бумаги, правила тексты, писала речи и обращения. Наблюдала за тем, как работает Сайдаев – как уверенно и твердо отдает распоряжения, как мгновенно принимает решения, легко поднимается из-за стола и выезжает на место, если происшествие требует его присутствия, как общается с людьми – без пафоса, но со спокойным достоинством и уверенностью в себе. Никто, включая меня саму, до самого вечера и не вспомнил, что, по сути, я еще не дала согласия, а Тимур еще не подписал моего назначения.

А потом… Нет, я не хочу оправдывать себя, конечно, даже после этого дня я еще могла уйти. Но не сделала этого. И ни о чем не доложила начальству. Второй раз за всю свою военную карьеру я не выполнила того, что требовали от меня должностные обязанности. И второй раз это произошло из-за этого человека.

Итак, я ни о чем не сообщила наверх и осталась работать у Тимура. Несмотря на выделенное мне рабочее место, я практически поселилась в его кабинете – то несла ему на утверждение новую речь, то составляла комментарий для прессы по поводу очередного раскрытого дела. А временами мы с ним просто беседовали – разумеется, на рабочие темы: вроде бы для того, чтобы мне проще было понять и сформулировать его мысли для очередного публичного заявления. Но мне эти наши разговоры доставляли тайное удовольствие, в котором я боялась признаться самой себе.

Где-то в самом начале моей работы у Тимура мне необходимо было составить для него ответы на вопросы интервьюера. Интервью должно было выйти в официальном печатном органе, и ляпов в нем, конечно, не должно было быть.

Был уже вечер, когда Тимур наконец освободился от дел и смог выделить время для ответов на вопросы. Мы расположились с ним у него в кабинете. За окном опустились теплые летние сумерки, в открытую форточку врывался влажный запах асфальта (должно быть, по улице недавно проехала поливальная машина) и сладковатый аромат цветущей липы. Тимур сидел за столом. Я же со своим диктофоном – напротив, в кресле.

– Вы помните свое первое дело? – спросила я.

– Конечно, – он сжал пальцами переносицу, зажмурился и потер глаза. – Мы выехали по вызову в один из ресторанов на окраине города. Вошли, а там картина ну просто как в фильме Тарантино: окна, скатерти, барная стойка – все в крови. А на полу – труп молодой девушки-администратора. Оказалось, отец и сын приехали отметить какое-то событие, повздорили с персоналом. Ну и…

– Жутко, должно быть? – спросила я.

– Да уж, особенно жутко, когда это происходит в самой мирной обыденной обстановке. Ресторан, городской бульвар, семейное застолье…

Он резко замолчал, а у меня мгновенно все похолодело внутри. Я очень отчетливо вспомнила, как он смотрел когда-то воспаленными глазами на лежащую у развороченной стены убитую Фатиму, успевшую пробыть его женой всего лишь несколько часов.

Нужно было поскорее отойти от этой темы, и я задала следующий вопрос:

– А что вы считаете самым главным в своей работе?

Он как-то невесело усмехнулся и отозвался.

– Индивидуальный подход. Закон – вещь безличная. А люди ведь все разные. Мало ли что довело человека до жизни такой. Может быть, он случайно оказался замешан в нехорошей истории. И если тут отнестись к нему формально, что мы получим? Правильно, законченного преступника, врага родины. А если попытаемся понять, что с ним произошло, дадим ему знать, что органы готовы ему помочь, может, и вытянем человека. А это ведь и есть наша цель – чтобы врагов у государства становилось все меньше, верно? И если этого можно добиться не силовыми способами, так только лучше.