День Полыни

Серебряное ожерелье лежало у дамы на груди, огромное, как лисий воротник, покрывало все плечи и вниз спускалось до пояса. Оно было отковано в форме венка из лилий или, может, орхидей, и обрамляло даму как треугольная рама – острым концом вниз. Голову венчала корона темных волос, а вместо лица было зеркало. Когда Мардж встретилась с ней глазами, то оказались ее собственные глаза. Только очень лощеные дамы из самого высшего света умеют так вот держать руки сцепленными под грудью и не чувствовать при этом никакой неловкости.

– Ты Яблоня? Ты… живая?

– Не будем умножать метафизику, прекрасное дитя с яблочной кровью. Что значит в нашем мире быть живым?

С яблочной?… В этом все дело? Я должна была сюда прийти? Меня ждали?

– Это то самое яблоко, которое сгнило? Между мною и им – какая связь?

Дама подошла к Яблоне и встала, прислонившись к ней спиной.

– Когда-то в добрые времена тут было много яблок, и они наследовали друг дружке по правилам иерархии ветвей, – сказала она. – Есть многое, чему причиной я. И как поросль от моего корня ты должна это знать.

Марджори Пек приподнялась, опираясь на руки. Та эльфа, прапрабабушка? Но почему? Я думала, все проще: эльф соблазнил смертную, сделал ей ребенка и ушел без оглядки. Что могло заставить эльфу…

– Когда я была девчонкой, юной, чумазой и совершенно дикой, меня прибило к банде таких же, как я. Я была Сорная Трава, никому не нужная и злая на весь мир. Я – губы ее дрогнули, – не помню имен. Только лица. Наш главарь, как я понимаю, мечтал изменить мир, даже если придется строить его заново на развалинах. Я не понимала его причин: все-таки он был намного взрослее каждого из нас. Почему он увидел во мне Силу, достойную его великой цели, я не знаю и до сих пор. Нашим замком были развалины старой мельницы, и главарь целыми днями считал, чертил, что-то мерил шагами, а мы были предоставлены сами себе.

– Теперь, с неизбежностью взрослея и поневоле познав много зла, я удивляюсь тому, как мы, дети пустоши, были тогда невинны. Наверное, я должна поставить это в заслугу главарю. Мы были при нем равны, как братья и сестры: в любой другой банде моя участь была бы иной.

Девчонка в рваном тартане с черными волосами, висящими вдоль лица. Существо, полное неистовой Силы, видимой для того, кто посвятил жизнь изучению линий Силы. Она вставала в словах такая… узнаваемая! Здесь, на краю земли, где все не то, чем кажется, было на редкость странно внимать простой человеческой истории. Человеческой – потому что никакой нет разницы в расе, когда женщина рассказывает о счастье и несчастье.

– Но волчата взрослели, а мир все никак не менялся. Среди нас был парнишка, младше меня, дружелюбный, как щенок: он привязался ко мне и всюду ходил следом. Почему-то это раздражало главаря: однажды он бросил мне сквозь зубы, что так я никогда не вырасту. Никто не понял, что он имел в виду. Если он вдруг боялся соперничества, считая, что отношения могут развиться, если он хотел получить меня для себя – он мог это сделать в любой момент. Но его интересовало что-то другое, а что – я тогда не могла понять. Но это было более чем серьезно.

– Он убил моего «щенка». Ударил ножом в спину, проходя мимо, когда мы сидели на берегу мельничного пруда, и молча ушел, оставив меня наедине с бездыханным телом, а также – наедине с моим смертным ужасом и горем, со скрученным в душе воем – впиваться пальцами в трещины земли.

– Я воскресила его. Меня на это хватило – но я не знаю, как. Я положила руку на его спину и выла без слов в злые убегающие облака, оставшись в дикой оглушающей тоске. Мальчишка открыл глаза, поднялся на четвереньки и отполз в сторону. И не глядел на меня, как собака, наученная плеткой. Он совершенно исцелился, но больше ко мне не подходил. Для меня это была потеря.

– Он был человек?

– Когда я смотрела на него, он казался мне хищной птицей, вроде беркута. Я и сейчас помню только глаза: желтые, под низкими бровями. Он смотрел на мир с высоты и мыслил категориями. Знаешь таких? Еще двоих, парня и девушку, он столкнул в мельничный пруд, когда мы просто стояли рядом. Я не могла ничего сделать, но так хотела… я видела, как поднялись над поверхностью воды их размазанные образы, и их унесло ветром. Тогда я поняла, что он ставит надо мной какой-то опыт. Наверное, он пытался проявить мою Силу через гнев…

– И ты родила от этого чертова ублюдка? – не выдержала Мардж. – Ненавижу умников, что по ту сторону добра и зла! Я бы убила его, раз он пожелал так вот пробовать моей Силы!

– Мое отчаяние, непонимание происходящего и горе почему-то не превращались в гнев. К тому же я только что увидела смерть, которая оказалась обратима. Это перевело смерть в разряд скучных событий.

– А после? Потом ты еще воскрешала?

– Нет, – сказала ее прабабушка. – Как я уже сказала, я больше не считала смерть чем-то таким, чему в мире места быть не должно. Как сказал главарь: «похоже, ты не гарантируешь результат».