День помощи (СИ)

– Но есть те, кто читает себя обиженным нынешним президентом, – произнес премьер-министр. – Не всякий генерал станет подчиняться полковнику, пусть и повышенному до верховного главнокомандующего. Амбиции, Юрий, это страшная сила. Только нужно с умом ее использовать, и главное не ошибиться в выборе нужных людей.

– Так кто же может нам помочь, Аркадий? – Розанов, приняв решение, больше не сомневался, теперь думая лишь над тем, как обеспечить успех этому безумному замыслу. Он и прежде размышлял о тех опасностях, что сулит не всегда взвешенная политика президента, но сделать первый шаг всегда трудно. Теперь же, зная, что он не одинок в своих опасениях, Юрий Розанов был готов действовать.

Позже Юрий признался себе, что премьер-министр действительно обеспечил их замыслу мощную поддержку. Человек, к которому они обратились, и впрямь имел в своем распоряжении достаточно сил, чтобы реализовать их замысел, и обладал при этом достаточным авторитетом, чтобы его приказы были исполнены без малейших сомнений.

– Вы предлагаете мне совершить преступление, – в целом реакция Василия Строгова была почти такой же, как у самого Розанова днем ранее. Самойлов, не тратя понапрасну время, выложил все командующему десантными войсками, едва переступив порог его кабинета, и теперь ожидал его ответ.

– Мы предлагаем тебе стать спасителем родины, – возразил Розанов. Все же он был мастером в ведении переговоров, а потому не стал молчать и сейчас. Строгов был выбран не напрасно, но все же он был верен присяге, и потому сопротивлялся упорно. – России грозит война, и ты это знаешь. Американцы стягивают к нашим берегам свои авианосцы, в Европе стоят их отборные дивизии, как и в Грузии. И их президент сейчас в ярости, а потому может отдать приказ в любой момент.

– У нас тоже есть корабли и самолеты, и наши солдаты умеют воевать, – переводя взгляд из-под нахмуренных бровей с одного гостя на другого, бросил Строгов. – Вы заранее настроены на поражение, вот в чем ваша беда, господа министры.

– Вспомни сорок первый год, Василий, – предложил Самойлов. – Тогда у нас тоже была огромная армия, десятки тысяч танков, лучших в мире, тысячи самолетов, разве не так? Но нам не хватило времени, мы не успели подготовиться, и потому враг дошел до стен Кремля. Сейчас может повториться то же, но в больших масштабах. Меняются времена, русские просторы и русская зима теперь не смогут стать нашим щитом, как было прежде. Наша надежда сейчас только на ракеты, но ядерная война, даже если мы нанесем первый удар, и ответа не последует, для нас не менее страшна, чем для американцев. Все равно это катастрофа, кто бы ни победил.

– Возможно, армия и готова к войне, – подхватил Розанов, не дав времени генералу для того, чтобы собраться с мыслями, – но наша экономика этого не выдержит. Американцы нанесут удар не по военным объектам, а по заводам, электростанциям, по городам. Они разрушат инфрастуктуру, как делали это в Ираке, Сербии. У нас не будет времени, чтобы, как в сорок первом, эвакуировать заводы за Урал, и мы не сможем выпускать по нескольку десятков танков каждый день. Для этого сейчас просто нет ресурсов, ведь мы даже зерно закупаем за границей, так о чем можно говорить. Представьте, что в стране разразится голод, генерал? О каком сопротивлении можно говорить, если нашим солдатам нечего будет есть?

– Возможно потом, когда мы соберемся с силами, мы вновь бросим вызов Западу. Заблаговременно подготовившись, мы сможем одержать победу, но сейчас обстановка намного менее благоприятная, чем хотелось бы, – проникновенно произнес Аркадий Самойлов. Министры сейчас работали слаженным дуэтом, дополняя один другого, как цыганки на привокзальной площади. – Сейчас нам нужно выиграть время, в точности, как это пытался сделать Сталин в сорок первом. Тогда ему не хватило, быть может, считанных месяцев, и мы сейчас рискуем повторить его ошибки. Пока мы не можем открыто противостоять Западу, не завершив реформы, не восстановив до конца экономику, но Швецов никак не желает это признать, ввергая нашу страну в катастрофу.

А Строгов в это время вспоминал искаженное яростью лицо Швецова, вспышку гнева президента, последовавшую после того, как генерал попытался сказать о неготовности его войск к немедленным действиям. Тогда Алексей Швецов унизил его, пусть тому почти не было свидетелей, обвинив в саботаже и даже в воровстве. Да, Строгов не упускал возможности получить свою выгоду, торгуя излишками военного имущества, но он, прежде всего, заботился о своих бойцах, и никогда не продавал, к примеру, оружие, зная, что оно вскоре может быть обращено против его же бойцов. Тем больше была обида, тем сильнее была затаенная злость на Швецова, всех, видимо, мерявшего по себе.