День после смерти

— Прошу прощения, — сжался Гук. — Я сейчас же избавлюсь от этого…

Мужчина убежал с блюдом. Девушка еще раз отметила, что пахло весьма недурно… много лучше овсянки! Только есть это, конечно, не собиралась.

Вдова — наоборот, демонстрировала редкостное хладнокровие. Старуха невозмутимо пережевывала кашу, запивая вином!

— Я бы попросила прощения за своего человека, — произнесла Ульрация. — Однако, для начала, хочу напомнить, дитя мое, что благородной даме негоже появляться перед слугами в чем мать родила!

— То есть это вы требуете от меня извинений? — удивилась лю Ленх.

— Было бы нелишним… еще мне доложили, что нынешней ночью у вас ничего не получилось… — добавила Ульрация.

— Не получилось, — хмуро подтвердила лю Ленх, возвращаясь на стул.

Напоминание о недавней неудаче заметно уменьшило боевой пыл легата. Но аппетит, которого и так не было, пропал безвозвратно.

— О, я вполне ожидала! Мой покойный Шарл был великим воином! — с гордостью заявила старуха. — Он возвращался из похода только чтобы отправиться в новый! И он всегда возвращался! Даже после смерти…

— Вот про это я и хочу поговорить. — пробубнила странница. — Где он похоронен?

— К величайшему сожалению, это мне неизвестно, — вздохнула лю Матогра. — Он погиб где-то в южных морях, сражаясь с каротостанскими пиратами. Сама я видела живого каротостанца лишь единожды — на невольничьем рынке в Дальдесте. Милочка, вы не поверите — он был абсолютно черный! Как уголь!

— Прямо — весь черный? — с издевкой спросила легат.

— Насколько я видела — да, — ответила вдова, проигнорировав тон гостьи.

Что за старая ведьма! Ничем не пронять! С другой стороны этого говорило о высокой дисциплине и воспитании, которым могла похвалиться аристократия прежних поколений. Сегодня знать менее сдержана… так, все! Хватит! Талагия тряхнула головой, прогоняя из головы старческие мысли.

— Возможно, поблизости есть какая-нибудь ведьма, некромант, Грешный Магистр? — поинтересовалась девушка.

— Решительно — нет! — резко возразила баронесса. — У нас тут приличные люди…

— Приличные люди после смерти мертвые лежат, — пробубнила под нос воительница.

Путешественница, задумавшись, забылась и проглотила ложку каши — этой отвратительной остывшей клейкой субстанции. Пришлось приложить невероятные усилия, чтобы проглотить овсянку, а не выплюнуть. Но эмоции она скрыть не смогла.

— Вам не по душе трапеза, милочка? — участливо осведомилась Ульрация.

— Так! Все! Хватит! — выпалила посланница, резко вставая из-за стола. — Никакая я вам не милочка! Я — баронесса Талагия лю Ленх, легат Триумвмрата! И есть эту гадость не собираюсь! Гук, приготовь моего коня!

— Возможно, так принято в Ленхе… — гневно прошипела хозяйка, сверкая глазами. — Но в Матогре, если договор заключен — его исполняют!

— Ой, что вы такое говорите! — саркастично усмехнулась гостья. — Тогда извольте обеспечить мое комфортное пребывание в замке. Мне были обещаны лучшие покои. Лучшие! И что я получила? Пыльную каморку, в которой отвалилось окно и забит дымоход? И эта ваша овсянка с кислым вином — терпеть не могу! Я не отказываюсь от своей части договора, я вернусь. Но требую обеспечить условия! Наведите порядок в моей комнате! И… Гук!

— Да, ваше благородие?

— Коня!

Исправляя свою оплошность, на этот раз сенешаль проявил крайнюю предусмотрительность. Он не только снабдил девушку чепчиком, в котором она выглядела служанкой, одаренной старой одеждой госпожи, но и оседлал скакуна женским седлом. В привычном воительнице седле в платье было бы крайне неудобно. Да и не подходило добротное седло с тисненым узором, отороченное серебром, наряду служанки.

Хотя… благородные черты лица выдавали путешественницу с головой. Никакой наряд не поможет. Если только сойти за внебрачную дочь какого-нибудь дворянина.

Талагия направлялась в место, обычно полное слухов, сплетен, баек — на рынок. Понятно, что с посланницей особых поручений Триумвирата никто особо откровенничать не станет, а с простой девушкой — вполне возможно.

Привязав жеребца поодаль, странница проделала два квартала пешком, чувствуя спиной и местом пониже похотливые взгляды мужской половины населения Матогры. Даже ужасное, бесформенное платье не могло скрыть красоты баронессы! Ее так и подмывало достать спрятанный под юбками кинжал и отрезать лишнее, если кому мешает. В более привычной, мужской одежде, на лю Ленх смотрели иначе — кто с пренебрежением, кто с опаской, а кто и с восхищением. Но никогда — с таким явным вожделением.

Рыночная площадь города, как воительница и опасалась, после полудня опустела почти наполовину. Провинция — это не столица. Здесь люд просыпается чуть свет, чтобы успеть разобраться с делами до обеда, когда солнце начнет уж вовсе припекать. В Церетте — другое дело. Там купцы справедливо полагают, что у тех, кто вынужден вставать с восходом солнца, попросту нет денег, а, стало быть, нет никакого смысла открывать ради них лавки. Столица просыпается после обеда, и начинает кипеть жизнью с закатом.