День после субботы

Сидя у себя в спальне, вдова услышала стук и инстинктивно перевела взгляд на проволочную сетку. Уже двадня в эту спальню не проникла ни одна птица. Однако сетка была раздергана. Сеньора Ребека сочла починку сетки лишним расходом и решила подождать, пока не кончится это птичье нашествие, действовавшее ей на нервы Сквозь гудение электрического вентилятора она различила стук в дверь и с раздражением вспомнила, что Архенида проводила сиесту в последней спальне, выходящей в коридор. Ей даже не пришло в голову спросить себя, кто может побеспокоить ее об эту пору. Она застегнула корсаж, толкнула дверь с проволочной сеткой, торжественно прошла по коридору направо, миновала зал, набитый мебелью и разными ненужными предметами комнатного убранства, и перед тем, как открыть дверь, увидела сквозь металлическую сетку молчаливого отца Антонио Исабель с погасшим взором и с птицей в руках, вдова еще не успела открыть дверь, как он сказал:

– Я не сомневаюсь, что, если мы смочим ей голову водой и положим у тыквы, она оправится.

И, открывая дверь, сеньора Ребека почувствовала, что теряет сознание от ужаса.

Священник не пробыл в этом доме и пяти минут. Сеньора Ребека полагала, что это она ускорила ход событий, но в действительности это сделал священник. Если бы вдова могла о чем-либо подумать в такой момент, она вспомнила бы, что за тридцать лет жизни в деревне священник ни разу не задержался у нее больше чем на пять минут. Ему показалось, что в нагромождении вещей в зале явственно виден алчный дух хозяйки, несмотря на ее родство с епископом – родство отдаленное, но общепризнанное. Кроме того, существовала легенда (или рассказ) о семье сеньоры Ребеки, которая – в этом священник был уверен – не дошла до резиденции епископа; полковник Аурелиано Буэндиа, двоюродный брат вдовы, как-то заметил, что в этом веке епископ ни разу не посетил деревню, дабы избежать встречи со своей родственницей. Правдив ли, нет ли был этот рассказ или же легенда – неизвестно; истина же заключалась в том, что отец Антонио Исабель дель Сантисимо Сакраменто дель Алтар неуютно чувствовал себя в доме у сеньоры Ребеки, единственная обитательница коего отнюдь не проявляла милосердия и исповедовалась только раз в году, причем давала весьма уклончивые ответы, когда священник пытался узнать что-то конкретное о загадочных обстоятельствах смерти ее супруга. И если сейчас отец Антонио Исабель находился в этом доме, поджидая, когда вдова принесет стакан воды, чтобы смочить головку умирающей птицы, то лишь потому, что ситуация, которую сам он никогда бы не создал, требовала решимости.

Пока вдова ходила за водой, священник, сидя в роскошном кресле-качалке, изукрашенном деревянной резьбой, почувствовал в этом доме какую-то странную влажность – влажность, которая не исчезла с тех самых пор, когда раздался пистолетный выстрел, – это было сорок с лишним лет тому назад – и Хосе Аркадио Буэндиа, брат вышеупомянутого полковника, повалился ничком, шурша пряжками и шпорами о еще теплые гетры, которые он только что снял. Когда сеньора Ребека снова влетела в зал, она обнаружила, что Антонио Исабель сидит в кресле-качалке все с тем же отсутствующим видом, который приводил ее в ужас.

– Господь дает жизнь животному точно так же, как и человеку, – произнес священник.

При этом он не вспомнил о Хосе Аркадио Буэндиа. Не подумал он и о вдове. Но она привыкла не доверять словам священника с тех пор, как он с амвона объявил, что ему троекратно являлся дьявол. Не обращая на него внимания, она взяла птицу, окунула ее в воду, а затем встряхнула. Священник заметил, что все это она проделывала безжалостно и небрежно, с абсолютным равнодушием к птице.

– Вы не любите птиц, – сказал он мягко, но безапелляционно.

Вдова бросила на него нетерпеливый и враждебный взгляд.

– Если бы я и любила их прежде, – сказала она, – я возненавидела бы их теперь, когда им приспичило помирать в домах!

– Много их погибло, – твердо сказал он. Могло показаться, что в тоне его голоса сквозило лукавство.

– А хоть бы и все! – отвечала вдова. И, с отвращением сжимая птицу в руке и сажая ее у тыквы, прибавила: – Мне вообще было бы плевать на них, кабы они не рвали мои сетки.

И он подумал, что никогда еще не видел такого очерствевшего сердца. Минуту спустя, взяв птицу в руки, священник почувствовал, что это крошечное, беззащитное тельце застыло. Тогда он позабыл обо всем – о сырости в доме, о царившей в нем алчности, о невыносимом запахе пороха, исходившем от трупа Хосе Аркадио Буэндиа, – и понял чудесную истину, в которой он жил с начала этой недели. И даже здесь, когда вдова смотрела ему вслед, – он шел с мертвой птицей в руках, и у него было угрожающее выражение лица, – он был свидетелем чуда, свидетелем откровения: над деревней лил дождь мертвых птиц, а он, служитель алтаря, он, избранник Господень, ощущавший счастье, когда не было жарко, совершенно забыл Апокалипсис.