День Праха

– Да какое там соседство?! Часовня стоит рядом с территорией Обители, и все, к кому мы обращались, отказывались с нами говорить или отвечали уклончиво. И в любом случае не могли подписать протокол.

– Это еще почему?

– Христос сказал в Евангелии от Матфея: «Но да будет слово ваше: „да, да“, „нет, нет“, а что сверх этого, то от лукавого»[14]. И эти слова запрещают им давать клятвы.

Одно из двух: либо Деснос и в самом деле досконально изучила эту проблему, либо она была сторонницей Посланников.

– Расскажите мне о Самуэле. Я узнал из дела, что он был епископом секты.

– Он отправлял мессы, вот и все.

– Разве он не был их гуру?

– Единственный гуру, которого знают анабаптисты, – это Христос.

Деснос и впрямь прекрасно играла роль посредницы. Тем временем за окном машины мелькали нескончаемые виноградники, по-прежнему огороженные колючей проволокой с табличками «ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ».

– Как, по вашему мнению, они отнеслись к смерти Самуэля?

– Со смирением. Им несвойственно причитать и жаловаться. В настоящее время их единственная забота – вовремя закончить сбор винограда, что бы ни случилось.

Ньеман, как типичный коп, невольно ассоциировал сбор винограда с мыслью об отборном вине и прибыли – богатствах, которые Посланники должны были накопить за долгие века.

– Я полагаю, что они также выше материальных соображений?

– Да, конечно. У них никто ничем не владеет. Виноделие управляется кооперативом, доходы идут в фонд Обители.

– А как у них с сексом?

Его спутницу явно возмутил его вопрос.

– Что вы имеете в виду?

– Не притворяйтесь ребенком. В Обители никогда не возникали проблемы на этой почве? Посягательство на малолетних? Жалобы на насилие?

– Нет.

Она ответила тихо, и в ее тоне явственно звучало разочарование. Как будто ей хотелось сказать: «Неужели это и есть великий парижский сыщик?»

Ньеман замолчал. Если в Обители не наблюдалось ни превышения власти, ни финансовых злоупотреблений, значит можно было заранее отбросить и преступления против нравственности, – в общем, с мотивом убийства дело обстояло плохо.

– А зачем Самуэль пошел тем вечером в часовню?

– Он наблюдал за восстановительными работами и бывал там ежедневно.

– Кто обнаружил труп?

– Посланники, той же ночью. Когда он не явился на винный склад, они забеспокоились. Во время сбора винограда все работают круглые сутки.

– В часовне было что украсть?

– Нет.

– Часовня не находится на территории Обители и принадлежит католикам. Так почему же Посланники финансируют ее реставрацию?

– Они купили ее в начале двадцатого века. В их глазах это святое место. На протяжении нескольких столетий они часто укрывались в ней от преследований.

Ньеман решил попозже проверить это.

– Я не получил отчета о вскрытии.

– Нам его только что прислали.

С этими словами она просунула руку между сиденьями и порылась в ранце, лежавшем сзади. Ньеман еще раз углядел краешек белой чашечки бюстгальтера, белоснежного, как пеленка новорожденного.

Он тотчас погрузился в чтение отчета. Увы, новое разочарование. Никогда еще ему не попадался настолько лаконичный документ. Хотя повреждений там хватало. У Самуэля была разбита грудная клетка, распорота брюшная полость. Сломанные ребра проткнули легкие, грудина вонзилась в миокард, тонкий кишечник и ободочная кишка смешались и выпирали над миокардом, расположенные глубже печень и селезенка разорваны.

Никаких подробностей в документе не было. Ни анализа токсиколога, ни комментария по поводу ран.

– Кто писал эту бумажонку? – спросил он, подняв глаза.

– Патрик Циммерман.

– Похоже, ему не часто случается составлять такие рапорты.

– Наверняка не часто. Он педиатр. У него есть диплом судебно-медицинского эксперта, но ему никогда не приходилось делать вскрытие.

– Это что еще за бред?

– Посланники согласились на вскрытие только при условии, что тело Самуэля останется поблизости от Обители.

– Поблизости?

– Доктор Циммерман работает в диспансере Бразона. Вот там он и обследовал труп. Посланники его знают. Время от времени они вызывают его в Обитель – для осмотра их детей. Ему они доверяют.

Все это казалось Ньеману полным абсурдом, но он догадывался, что Шницлер привлек его к этому расследованию именно для того, чтобы он ускорил дело и положил конец кривотолкам.

И Ньеман решил действовать напрямую:

– Вы как будто говорили, что это секта?

– Я ждала от вас этого вопроса.

Стефани прошептала эту фразу саркастическим тоном.

– Ответьте на него.

– Нет и еще раз нет. Эта община существует более пяти веков.

– Время тут ни при чем.

– Я хочу сказать, что ее можно рассматривать просто как побочную ветвь христианства. Во всяком случае, таково мнение Miviludes, комиссии по делам религий.

Это была межминистерская организация, которая наблюдала за религиозными сектами и организациями во Франции. В ней работали специалисты, прекрасно знавшие свое дело.

– Если сравнить их жизнь с той, что характеризует обычную секту, – добавила Деснос, – то Посланники ни в чем не соответствуют этим критериям.

– Например?