День пришельца (сборник)

– Изучаю, – в тон Лие ответил я, поднял фотоаппарат и сделал пару снимков. Толку от этих снимков было ещё меньше, чем от фотографий птеродактиля Ксенофонта и голубого подобия долгопята-привидения Ля-Ля. Подумаешь, без страховки люди работают… В чём тут аномалия? Дурость разве что. Дурости в нашей стране и помимо бесшабашных монтажников хватает.

– Надеешься, тебе поверят? – фыркнула Лия, словно угадав ход моих мыслей.

– Вряд ли, – согласился я и добавил: – Главное – я верю.

И только когда сказал, понял, что начинаю относиться к происходящему в Бубякине как к само собой разумеющемуся. Будто так и надо и иначе быть не может. Адаптируюсь, как прокричал птеродактиль Ксенофонт.

– Что ж, если веришь, может, и будет из тебя толк… – раздумчиво произнесла Лия и спросила: – Давно здесь сидишь?

Я пожал плечами:

– Как начали монтировать аттракционы… А что?

– Ля-Ля случайно не видел?

В голосе Лии прозвучали тревожные нотки, я посмотрел на неё и понял, что именно ради этого вопроса она и подходила ко мне. Всё остальное – прелюдия, так сказать, для завязки и поддержания разговора. Понимание было настолько чётким и ясным, будто Лия сама об этом сказала. Или я вдруг научился читать мысли… Как она. И ещё я понял, кто сидел в картонной коробке, которую Лия везла на тележке.

– Видел, – признался я.

– Где?

– Там, – махнул я в сторону коттеджей. – Ля-Ля сидела на заборе. Затем упала и пропала.

Хотелось как-то срифмовать, наподобие «А и Б сидели на трубе…», либо «Шалтай-Болтай сидел на стене…», но ни к «забору», ни к «штакетнику» не сумел сходу подобрать рифму. Хотя очень хотелось, чтобы удивить Лию и понравиться ей. Но получился обратный эффект.

– Нескладно, – заметила Лия, в очередной раз угадав мои мысли.

– Зато правда, – нашёлся я.

– Взаправду упала? – не поверила она.

– С забора, – подтвердил я и добавил: – По-моему, в обморок.

– А что значит, «пропала»?

– То и значит. Я поискал её в кустах, но она будто в воду канула. Хотя там везде земля.

Лия задумалась, постукивая пальцами по штакетнику.

– Что ты ей сказал? – наконец строго спросила она.

– Ну… – чуть было не ляпнул я напрямую, но вовремя вспомнил, какого мнения Лия о дрынобуле, и ответил обтекаемо: – Спросил, что она знает об одной штуке, с помощью которой могут летать велосипеды с крыльями.

Лия внимательно посмотрела на меня.

– И назвал слово?

– Назвал.

Я с сожалением развёл руками.

– Я предупреждала, что при девушках это слово произносить неприлично! – возмутилась Лия.

– Не знал, что Ля-Ля девственница, – снова развёл я руками.

Лия вспыхнула и одарила меня презрительным взглядом:

– Что-то ты чересчур сексуально озабочен… Идём, покажешь, где пропала Ля-Ля.

Язык зачесался объединить свою сексуальную озабоченность с предложением куда-то пойти, но я удержался от пошлости. Можно и по морде схлопотать, а я не хотел с Лией сориться. И обижать её не хотел. Хотел поцеловать и ощутить вкус её губ. Чёрт побери, да откуда, в самом деле, у меня эта чрезмерная сексуальная озабоченность?!

– Идём, дорогуша! – развязно согласился я и, фиглярничая, протянул ей руку.

Лия отпрянула.

– Не смей больше никогда ко мне прикасаться! – вскипела она.

– Как скажешь… – вздохнул я, опуская руку. Больше всего на свете мне сейчас хотелось даже не поцеловать, а прикоснуться к её руке. Два раза прикасался к ней: первый раз – подсаживая под локоть в «хаммер» на лесной дороге, но тогда сквозь рукав ватника ничего не ощутил, зато второй раз…

Лия прошла вдоль штакетника и вышла в калитку.

– О, я вижу, у вас всё сладилось! – воскликнула Дормидонтовна из беседки. – Идите к нам, чай пить! Мы свеженький заварили, с вареньицем малиновым…

Дед с бабой смотрели на нас, умильно улыбались, жестами зазывая в беседку.

– А я музыку по такому случаю заведу! – радушно пообещал Дормидонт и потянулся к ручке граммофона. – Заходите.

– Всенепременно! – заверил я и одарил Дормидонта с Дормидонтовной лучезарной улыбкой. – Только за Василием сходим и вместе придём!

Улыбки слетели с лиц деда и бабы, будто их кто-то смахнул, рука деда замерла на полпути к граммофону.

– Как ты их отбрил, – впервые улыбнулась мне Лия, направляясь в сторону коттеджей, однако сразу установила между нами дистанцию в пару метров.

– Адаптируюсь… – вздохнул я. Мне очень хотелось идти рядом, но от меня ничего не зависело. Давненько не испытывал такого светлого и бесхитростного чувства, разве что в отрочестве, когда впервые гулял с девчонкой. – Они так часто зазывают на чай, что я подумываю повесить на грудь табличку: «Чай не пью!»

– А ты уверен, что они грамотные?

– Разве?! – изумился я.

– Не знаю, – равнодушно сказала Лия и спросила: – Где ты видел Ля-Ля?

– На заборе сразу за коттеджем Дитятькина и Кудесникова. Вон там, где стучат.

От коттеджа горе-воздухоплавателей доносился стук молотка по металлу. Очевидно, юный Кудесников выправлял погнутую велосипедную раму.

– Я знаю, где они живут, – сообщила Лия.

– И кто они, тоже знаешь?

– Знаю.

– Тогда подскажи, кто из них Дитятькин, а кто – Кудесников.

– А ты не разобрался? – лукаво глянула на меня Лия и прищурила глаза нижними веками. Совсем как Ля-Ля.

– Нет.