День проклятия

Дьюк подошел и вгляделся в розовый сумрак. Их было трое. Они напоминали кроликов с болтающимися ушами. Или щенков. Коротенькие толстые тельца покрывал блестящий розовый мех. А может, его припорошило пудрой - поди разбери.

Большие круглые лица с короткими тупыми рыльцами. Подробности терялись под слоем розового искрящегося пуха, ни носов, ни ртов не было видно, а глаза щурились от пыли узкими щелочками. Пыль покрывала их с головы до ног. Словно китайчата на фабрике сахарной ваты.

Кроличьи уши. Щенячьи мордочки. Это не вязалось с моими представлениями о пришельцах из космоса. И уж во всяком случае, с представлением о разумной жизни на Хторре.

Их лица не выражали ни доброжелательности, ни враждебности, ни любопытства. Но в том, что мы находимся в центре их внимания, сомневаться не приходилось.

Покосившись на Дьюка, я вздрогнул: еще пятеро подкрадывались к нам сзади.

Я резко обернулся. Из кустов выходили все новые и новые кроликособаки.

Они шли отовсюду. Мы попали в окружение.

В. Что сказал хторранин, проглотив включенную бензопилу?

О. Крепкий поцелуй.

РОЗОВАЯ МГЛА

Каждая ошибка - лишний повод для самоистязания.

Соломон Краткий

Дьюк первым нарушил молчание и очень ласково сказал:

- Ну вот, опять ты втянул меня в историю. Я взглянул на него.

- Для пострадавшего вы держитесь весьма неплохо. Дьюк не ответил, он изучал кроликособак, пытаясь выявить вожака. Потом спросил:

- Ты вроде бы считаешься ученым. Как по-хторран-будет «друг»?

- Единственное хторранское слово, которое я знаю, переводится как «жратва».

- Тогда не стоит начинать, пока мы не выясним, что они едят.

- Они… нетравоядные.

- Откуда ты знаешь?

- Глаза расположены на лицевой части черепа. Хищникам необходимо стереоскопическое зрение, чтобы выслеживать жертву. А жертве положено иметь глаза по бокам головы, чтобы вовремя заметить хищника. По крайней мере, на нашей планете принято так. Я могу ошибаться, но… Если они едят мясо, то, вероятно, обладают интеллектом.

- Почему?

- Много ли надо мозгов, чтобы щипать траву? Дьюк немного подумал и кивнул. Кроликособаки не двигались - просто сидели и смотрели на нас.

- Держу пари, - добавил я, - что эти существа всеядны. Согласно теории Коэна, интеллект в первую очередь развивается у охотников, но сохраняется лишь у тех из них, кто не зависит от охоты целиком.

- Ну? - поинтересовался Дьюк. - Так грозит нам опасность или нет?

- Оружия у них нет… А если они разумны, то должны быть удивлены не меньше нас с тобой.

Дьюк медленно повернулся, рассматривая кольцо ма-леньких, на удивление терпеливых китайчат.

- Неверные предпосылки, Джим.

- Чем же они неверны? - Я тоже изучал зверюшек.

- Ты заранее предполагаешь, что эти существа разум ны. А если нет? Чем не волчья стая?

Мысль ошеломила меня. Дьюк был прав. Я без всяких на то оснований с одного взгляда очеловечил кроликосо-бак, вполне естественно предположив, что любое гума-ноидоподобное существо обязано быть разумным.

- К сожалению, ты прав, Дьюк.

- Извиняться будешь потом. Сначала надо выбраться отсюда.

Одна из фигурок шевельнулась и апатично почесала ухо задней лапой. Точьв-точь кутенок. Черт возьми! Эти зверюшки выглядят слишком забавными, чтобы таить опасность.

Я взглянул на Дьюка:

- Ты по-прежнему считаешь их волчьей стаей?

- Сейчас не до гипотез, - осадил он меня и с хрустом пошел по мерзлой пудре. Кое-где она уже растаяла, и там его ботинки чавкали, как по грязи.

Дьюк отошел немного и остановился. Две кроликосо-баки, сидевшие прямо на его пути, поднялись и, возбужденно кулдыкая, замахали лапками. Дьюк оглянулся на меня. Что делать?

Кроликособаки тоже переглянулись и заверещали, как бурундуки, только тоном ниже. Одна скакнула к другой и принялась махать руками, как руководитель группы поддержки на стадионе. Она кулдыкала и пищала, обращаясь к соседке, заламывала свои маленькие обезьяньи лапки, сплетала кисти и трясла ими, словно смешивала мартини, подпрыгивала, поднимая клубы розовой пудры, а потом схватила себя за щеки и растянула их в странной смешной ухмылке.

Ее соседка строила забавные гримасы и лепетала что-то в ответ. Все это напоминало жаркий спор. Вторая кроликособака потрясала сжатыми кулачками, ворчала и топала, поднимая еще большие клубы розовой пыли.

Первая кроликособака сильнее выразила свое неудовольствие. Она ухватила спорщицу за щеки и растянула их, перекосив ее мордочку набок. Потом отпустила щеки, и они с громким шлепком приняли нормальную форму. Но вторую кроликособаку это не впечатлило. Она погрозила первой пальцем, извивающимся, словно щупальце.

Спор возобновился. Тембр голосов изменился, будто на магнитофоне увеличили скорость воспроизведения.

А потом все вдруг стихло. Кроликособаки превратились в любовную пару: гладили друг друга, ворковали, как голуби, прижимались рыльцами к щекам. Поговорив еще немного, уже более спокойным тоном, они замолчали и повернули мордочки к нам.