День Прощения

Солли часто задумывалась над их вежливым нейтралитетом и порою находила такие отношения забавными. Но иногда они казались ей глупыми и капризными. Неужели они оба не могли воспользоваться простыми человеческими удовольствиями? Солли прикасалась к Тейео лишь дважды: в тот день, когда помогала ему забраться на топчан, и еще раз, когда, накопив воды, промывала рану на его голове. Используя гребень и куски от юбки богини, она постепенно удалила из волос Тейео смердящие комочки крови. Затем Солли перевязала ему голову. Все юбки ушли на бинты и тряпки для мытья. А когда его рана немного зажила, они начали практиковаться в айджи. Однако захваты и объятия айджи имели безликую ритуальную чистоту и находились за гранью живого общения. Время от времени Солли даже обижалась на сексуальную незаинтересованность Тейео.

И все же его твердое самообладание стало для нее единственной поддержкой в этих неописуемо трудных условиях. Так вот, оказывается, какими они были: он, Реве и многие уэреляне. А Батикам? Да, он потворствовал ее прихотям и желаниям, но являлась ли эта уступчивость настоящим контактом? Она вспоминала страх в его глазах той ночью. Нет, им двигало не самообладание, а принуждение.

Вот она — парадигма рабовладельческого общества: рабы и хозяева, попавшие в одну и ту же ловушку тотального недоверия и самозащиты.

— Тейео, — произнесла она, — Я не понимаю рабства. Позволь мне высказать свои мысли.

Хотя он не ответил ни согласием, ни отказом, на его лице появилось выражение дружеского внимания.

— Я хочу понять, как возникает социальное обустройство и как отдельный человек становится его неотъемлемой частью. Давай оставим пока вопрос, почему ты не желаешь рассматривать рабство как неэффективную и жестокую модель общества. Я не прошу тебя защищать его или отрекаться от своих убеждений. Я просто пытаюсь понять, как человек может верить в то, что две трети людей его мира принадлежат ему по праву рождения. Даже пять шестых, если считать ваших жен и матерей.

Он выдержал долгую паузу и сказал:

— Моя семья владеет только двадцатью пятью рабами.

— Не уклоняйся от вопроса.

Он улыбнулся, принимая упрек.

— Мне кажется, что вы оборвали между собой все человеческие связи, — продолжала Солли. — Вы игнорируете рабов, а им в свою очередь нет до вас никакого дела. Между тем, все люди должны взаимодействовать. Вы разделили общество на две половины и, не покладая рук, трудитесь над ежедневным воссозданием этой границы. Сколько сил теряется напрасно! Ведь это не естественная граница! Она искусственно создана людьми. Лично я не могу назвать никаких отличий между собственниками и рабами. А ты можешь?

— Конечно.

— И все они будут иметь отношение к культуре и поведению, верно?

Подумав немного, Тейео кивнул.

— Вы принадлежите к одной и той же расе и даже народу. Вы одинаковы во всем, не считая легких различий в оттенках кожи. Если воспитать ребенка-раба как хозяина, он будет собственником во всех отношениях, и наоборот. Таким образом, вы всю жизнь поддерживаете разграничение, которого на самом деле не существует. И я не могу понять, почему вы не видите, насколько это напрасно и бесполезно — причем, не только в экономике, но и…

— На войне, — вдруг добавил он.

Наступило долгое молчание. Солли еще о многом хотелось сказать, однако она терпеливо ожидала развития темы.

— Я был на Йеове, — сказал он в конце концов. — На самом острие гражданской войны.

Так вот где ты получил все эти шрамы, подумала она.

Как бы скрупулезно Солли ни отводила взгляд в сторону, она давно уже рассмотрела стройное черное тело Тейео, а на занятиях айджи увидела на его левой руке длинный широкий шрам.

— Как ты, наверное, знаешь, рабы колонии подняли мятеж — сначала в некоторых городах, а потом на всей планете. Наша армия состояла только из рабовладельцев. Мы не посылали туда рабов-солдат, потому что они могли нарушить присягу. На фронт улетали лишь веоты-добровольцы. Мы считали себя хозяевами, а их — слугами, но война шла на равных. Я понял это довольно быстро. А позже мне пришлось признать, что мы воевали с сильным и умным противником. Они победили нас.

— Но это… — начала было Солли и замолчала.

Она не знала, что сказать.

— Они побеждали нас с самого начала, — рассказывал он. — Частично из-за того, что наше правительство не понимало, насколько они хороши и сильны. А они сражались лучше и злее нас, разумно и с исключительной смелостью.

— Они боролись за свою свободу!

— Возможно, — вежливо ответил Тейео.

— И ты…

— Я хочу сказать, что уважал своих противников.