День рассеяния

— Со дня на день умрет император Рупрехт,— ласкал слух кпязя Сигизмунд.— Я стану цесарем, и прошу поверить, мой дорогой брат, что первым моим делом на императорском престоле будет дело вашей коронации. Властью императора Священной римской империи я освобожу вас от присяг и обязательств королю Ягайле, востребованных им и поляками в несчастливые для Великого княжества годы. Клянусь вам в этом своим королевским словом! Более того, если король Ягайла посмеет нарушить границу нового королевства или вредить каким-либо иным способом, мы окажем вам, дорогой брат, всю необходимую помощь.

— Слова сиятельного короля Сигизмунда — полная неожиданность для меня,— сказал Витовт,— и мне трудно вообразить, как наше бедное княжество сможет отблагодарить столь ценную заботу.

— Не стоит и думать об этом,— ответил Сигизмунд.— Торжество справедливости — вот что радостно мне, как и каждому доброму христианину. Если Великое княжество, вернее, если новое королевство ни в чем не будет зависимо от соседей — это и станет лучшей благодарностью нашим трудам!

Мягко ты стелешь, да жестко спать, подумал Витовт. Хочешь, чтобы я разорвал союз с Ягайлой сейчас, в канун войны. Тогда Орден расколет, как орех, поляков и примется за нас. Какой же толк будет короноваться. Завтра надену корону, а послезавтра ее снимут вместе с головой. Недолгая получится радость. Получить корону, зато навсегда потерять Жмудь. Втридорога просишь, дорогой брат. И уменьшит ли жадность крыжаков моя новая корона? Что им с того, что она королевская? Хоть императорская, была бы сила ее смахнуть. Трудно ли придумывать поводы для раздоров и войн! Этот же Сигизмунд вместе с Орденом сначала сожрут разбитую Польшу и начнут отрывать куски от нового королевства, пока оно не станет княжеством величиной с ноготь. И уже никто не защитит, никто не поможет. Вот разобьем крыжаков, тогда можно задуматься. А сейчас невозможно. Наверное, и не сам придумал, белые плащи научили. Для Ордена старается, жадный подлец. Обговорили, уверены, что ослеплюсь блеском ихней короны, не выведу войска. Ведь надеются на это, ведь это выбор,— осознал князь и почувствовал укол леденящего страха.— Ради раскола с Ягайлой на все пойдут. В Волковы-ске думали схватить, просчитались, нажимают здесь. Соглашусь — им хорошо, а откажусь? На моем ответе победу строят. Слишком многое зависит от моих слов. Нет, нельзя отказаться. И согласиться нельзя, потому что сразу же потребуют точных обязательств.

Ну, что молчишь, выгадываешь, думал Сигизмунд. Не сглупи, соглашайся. Тут, в этих стенах, я оберегаю тебя, а заворотами только бог. А ему трудно уберечь каждого. И разве не оскорблением для моей чести будет отказ ничтожного князя от величайшей милости. Смогу ли я удержать руку, ведомую богом. Увы, много горьких минут может последовать, если старый литовец своим закоснелым умом не поймет обещанных благ. Но моя совесть чиста, сказал себе с убеждением Сигизмунд. Я сделал все доступное: ему предложено то, за что любой другой сразу кинулся бы целовать ноги. Этот же мужлан стоит истуканом, обмысливает выгоды.

— Каков же будет ваш ответ, мой дорогой брат? — с нетерпением спросил Сигизмунд.

— Признаюсь откровенно,— простодушно улыбнулся Витовт,— щедрость вашего сердца, король Сигизмунд, так сильно взволновала меня, что мне трудно собраться с мыслями. Получение короны будет счастливейшим днем моей жизни. Пусть светлейший король верно поймет мои чувства — мне надо прийти в себя. Ваша милостивая забота обещает великие перемены как в моей судьбе, так и в судьбе Великого княжества. У меня голова кружится от нахлынувшего счастья!

Сигизмунд едва сдержался вспылить. Дерзость! Невиданная дерзость! Голова закружилась у этого мерзавца, и он будет полгода приходить в себя. Так отвечать на предложение королевской короны! Да это хамский отказ! Не хочется быть королем, хочется воевать с Орденом, держаться вместе с Ягайлой, вместе с ним грозить границам Священной империи! Так стоит ли удерживать тех, кто противится этим желаниям? Пусть пеняет на свое недомыслие. Короли — не монахи, их милосердие ограничено заботою .о собственных народах.

— Разумеется, дорогой брат,— ласково ответил Сигизмунд.— Мне понятен ваш трепет. Войти в семыо европейских монархов, стать равным среди равных, сменить княжеское кресло на королевский трон, получить признание и благословение римского папы — о, это нельзя решить в считанные минуты.

Витовт промолчал.

— Буду надеяться, что мы скоро продолжим начатый разговор,— сказал Сигизмунд и прибавил про себя: «С кем-либо иным, более мудрым. А теперь храни тебя бог».