День разгорается

— Конечно, легко можем!.. — продолжал ротмистр. — Вам стоит только немного помочь нам... Надо обезвредить этих людей, которые ловко и преступно обманывают народ, толкая его на необдуманные и гибельные поступки... Вот, например, даже теперь, когда мы приступили к внедрению порядка, появляются вот такие гадости... — Ротмистр взял со стола и показал Самсонову свежую листовку, заголовок которой кричал крупным шрифтом: «Долой палачей!» — Вам знакома эта прокламация? Нет?.. Ну-с. Надо выявить, где и кто ее изготовляет... Не могли бы вы мне это указать?

Светлые глаза Максимова, на мгновенье утратив всю свою нежность, впились в Самсонова. Семинарист тяжело вздохнул и густо покраснел. Ротмистру показалось, что он напал на верный след.

— Я даю вам честное слово офицера, — понизив голос, уверил он семинариста, — что все вами сказанное здесь не будет занесено в ваши показания, и никто, кроме меня, не будет знать... Даю слово!..

Самсонов вздрогнул и еще гуще покраснел.

— Уверяю вас, будьте совершенно спокойны! Назовите мне местонахождение подпольной типографии... И еще... где сейчас можно найти партийного работника под кличкой Старик... Он еще у вас именуется Сергеем Ивановичем... Ну-с?!

Окончательно поняв, что от него требует ротмистр, Самсонов с трудом передохнул и, нелепо взмахнув руками, беззвучно произнес:

— Я... не знаю... Я ничего не знаю...

— Неверно! — крикнул на него Максимов. — У нас имеются точные сведения, что вы в курсе партийных, эсдековских дел... Извольте говорить правду!

У ротмистра сразу изменился тон. Он увидел пришибленность и испуг допрашиваемого и решил действовать прямо и наверняка. Но именно тон этот, резкий, властный и враждебный, придал Самсонову силы, всколыхнул его, привел в себя.

— Я ничего не знаю... — тверже сказал он. — Ничего... Я больше не буду отвечать на ваши вопросы...

— А! Так?! Хорошо. Я поведу дело по-настоящему. У меня имеются против вас улики. Каторги вам не миновать. Так и знайте!..

Ротмистру пришлось отпустить Самсонова обратно в тюрьму, не добившись желательного результата. Поглядев на закрывшуюся за семинаристом дверь, Максимов соскочил с кресла и отшвырнул от себя окурок.

«Мерзавцы!» — прошипел он. — «Негодный щенок, а туда же!..»

Максимову припомнилось, что в прежние времена ему два раза удалось вытянуть вот из таких же юнцов необходимые показания. А этот устоял! Что они, эти недоноски, изменились за последнее время, или это какая-то иная порода? Вздор! Надо было крепче нажать и не так сразу огорашивать его конкретными предложениями. Надо было получить от него какую-нибудь мелочь, какое-нибудь компрометирующее его в глазах товарищей показание, и тогда бы он был целиком в руках. Тогда бы он заговорил. И как только стал бы запираться и молчать, сейчас ему: «А не желаете ли вы, молодой человек, чтоб о ваших показаниях стало полностью известно вашим товарищам?..»

Да, он, Максимов, немножко поторопился. Ну, чорт с ним! Придется заняться кем-либо другим. Материалу много. Хватит!..

44

В лихорадочной, как будто бестолковой сутолоке жандармов, оживших и жадно принявшихся за свою работу, можно было все-таки уловить то главное, к чему в эти дни стремилась охранка: это найти нелегальную типографию и выловить главарей, руководителей революционного движения. И в первую очередь — Старика, Сергея Ивановича. И не даром добивался Максимов от Самсонова сведений и о типографии и о Сергее Ивановиче. И не даром на это же дело были брошены лучшие филеры и изнемогал от усердия Гайдук: пока работала типография и пока на воле находились комитетчики, движение еще нельзя было считать подавленным и о полном разгроме революции говорить было рано.

Жандармы и филеры еще не могли напасть на след типографии и не выследили убежища Сергея Ивановича и других оставшихся на воле комитетчиков. Но долго продолжаться так не могло. Круг слежки и наблюдений все суживался, и с каждым днем Сергей Иванович подвергался все большей и большей опасности. А Матвей и Елена почувствовали, что сосед их, пристав, начал подозрительно поглядывать на них и заявляться к ним под всяким предлогом в самое неурочное время.

Стало очевидным, что надо заранее предпринимать необходимые меры.

Нужно было устроить выезд Сергея Ивановича в другой город. Для этого требовался хороший паспорт. А «техника», товарищи, занимавшиеся изготовлением хороших документов, были выведены из строя. И приходилось искать где-нибудь подходящий вид на жительство, то, что называлось «железкой», «железным паспортом», то-есть надо было достать у надежного человека с подходящими приметами его паспорт и временно воспользоваться этим паспортом.

Стали искать «железку» для Сергея Ивановича.