День рождения

О пришельцах не думал; решил: «Бог с ними, кто их знает, откуда они и где воруют и воруют ли они вообще. Не мое это дело. И без этого ум пошатывается от того, что творится в мире».

Покачав головой, Угаров лег спать. Ему снились бесчисленные дико орущие лица. Это визжали те, о которых он писал анонимки в Интернете. От этого внутреннего визга в своем сновидении он и проснулся. Солнце тупо смотрело в окно.

Угаров решил бежать от трудностей жизни, голова трещала, но ноги ходили. Не забывая о подарочных деньгах, он добрался до ближайшей автобусной остановки, доехал до железнодорожной станции…

Вернувшись домой, Угаров впал в сумеречное состояние. К тому же он побаивался ночью заходить в свой клозет. «Вдруг открою дверь, а на родном толчке сидит оно… иное существо… кто-то…» — дремалось ему в уме.

Но дома его ждала весть. Только он прилег, чтобы очухаться, как загремел мобильник, и не кто-нибудь, а его двоюродный брат Витя Акимов пригласил его на крестины и одновременно день рождения своего годовалого сына, младенца, по существу. Торжество должно состояться через два дня.

Угаров хотя и выругался про себя, но согласился. Брат есть брат, пусть и двоюродный…

…Акимовы действительно готовились к торжеству. Младенцу Димочке исполнялся год, но, главное, отец, Виктор Акимов, согласился его крестить. К этому его склонила его прекраснейшая супруга Лариса Петровна, или просто Лара. Виктор вообще был добродушнейшее существо, человечество любил, но в Бога не верил. Лара убедила его если не верить, то хотя бы крестить младенца.

Сама Лара в свои тридцать лет давно уже пришла к вере в Бога, хотя родилась в сугубо атеистической семье. Сдвиг к вере произошел благодаря чтению русской литературы, классики, конечно, и Диккенсу. Воздействие от русской классики перевернуло всю ее душу, уничтожило все маразмы и метастазы атеизма и материализма; рухнуло влияние циклопов мира сего, и в ее душе, где-то в глубине, пробудилось то, что вполне можно назвать отраженным светом бессмертия. В общем, все случилось как надо.

С Диккенсом же у Лары отношения были не такие мистические, как с русской литературой, зато более интимные. Ей настолько по душе пришлась вера Диккенса в конечную победу добра в человеке, несмотря на жестокость мира, что она стала ликовать, почувствовала облегчение душевное в том смысле, что человек и добрые начала в мире неотделимы. Она восхищалась благородными героями Диккенса.

Ее муж долго хитрил перед лицом ее горячей веры. В добро-то он верил, а в Бога и в бессмертие души — нет. Лара атаковала его больше по линии бессмертия души в том плане, что без этой веры жизнь превращается в бред, насмешку, наконец, в полный идиотизм всего существующего. «Атеизм и материализм — это капитуляция перед смертью», — не раз говорила она ему.

Виктор соглашался, что это действительно так, но к вере подвигался с трудом, Лара толкала его, словно упрямого слона.

Но в отношении младенца Виктор довольно-таки быстро сдался.

— Димочке, младенцу моему, я не могу перечить, — наконец согласился он. — Мало ли, вдруг ты права… Не могу я младенцем рисковать.

…Крестить младенца решили за день до дня рождения Димочки, на который и пригласили родственников и близких друзей, чтобы отметить и крестины, и день рождения вместе.

Угаров, однако, никак не мог еще прийти в себя после всего, что с ним случилось. А ведь, чтобы прийти к брату на праздник, надо было выглядеть приличным, если не душевно, то с виду. Угаров же оказался в каком-то сумеречном состоянии. То ему казалось, что пришельцы могли или даже хотели его прирезать и он чудом избежал смерти, то, словно наяву, снились личики персонажей его интернетных анонимок… Заливал он тоску пивом. Особенно мучило его то, что случилось бы с ним после того, если бы его зарезали, убили… В этом он ничего не понимал, хотя вдруг на ум пришло воспоминание об одном человеке, который утверждал, что в трупе завсегда остается так называемая душа праха, и отсюда всякие огоньки по ночам и другие явления на могилках. Но Угарова спасало пиво.

Потом он все-таки забрел в один странный магазинчик, чтобы купить подарок Акимовым, точнее, младенцу. Выбрал почему-то слона, довольно увесистую статуэтку.

…Годовалый младенец лежал в покое в гостиной, где собирались гости на него посмотреть, пока его не унесут в спальню, чтобы он не смущал застолья.

Угаров пришел одним из последних, и Лара вздрогнула, когда он вошел. Она тайком недолюбливала такого родственника.

Вокруг младенца уже заканчивали славословить его приглашенные. Фактически многие уже потихоньку рассаживались за стол. Батюшки не было, заболел.

Сначала Угаров довольно смиренно вручил Ларе подарок — слона. Лара снова вздрогнула.

— Почему слон? Зачем младенцу слон? — растерялась она.

— Ларочка, не возражай, — вмешался Виктор. — Это нелепо, но Вадим свое дело знает.

Но когда Угаров подошел к младенцу, тот заревел, залился слезами. Угаров тут же отскочил, и младенец тут же успокоился.

Вначале на это не обратили внимания, но когда Угаров второй раз, а потом и третий подходил к дитяти, тот неизменно ревел.