День рождения

С такими невеселыми мыслями вышла Минзифа из дома отца. Тут она заметила, что по улице торопливо идет, почти бежит девушка.

— Закия!

— Да, апай.

— Вы уже кончили вязать снопы проса?

— Нет, не кончили.

— Почему же ты вернулась?

— Я учительницу Зою-апай привела. Она очень простудилась, заболела. У нее температура сорок. Дышать тяжело… Она нас в скирду упрятала на ночь, а сама пе убереглась…

— Зоя-апай сейчас у себя?

— В больницу отправили.

— Хорошо сделали. — Минзифа похлопала Закию по плечу: — Молодец! А сейчас куда торопишься?

Закия смутилась:

— Хотела я заглянуть к Малике-инэй.

— Она провеивает хлеб в клети. Хочешь, пойдем, я тоже туда иду.

Они пошли вместе.

Медленно, лениво шел снег, такой крупный и пушистый, что казалось, будто бабочки летают в воздухе.

На мостике снег не таял и скрипел под ногами. Когда перешли на тот берег, Мипзифа спросила девушку:

— С Миннигали переписываешься?

Закия покраснела так, что щеки ее стали ярко-розовыми:

— Переписываюсь.

— Последнее письмо когда получила?

— Вчера.

— Откуда пишет?

— С Кавказа.

— Значит, на Северо-Кавказском фронте. Сабир тоже там был ранен. Может, они там встречались?

— Миннигали написал бы.

— Об этом мог бы и не написать, у них ведь нелады между собой. Ну, Сабир приедет, расспросим.

— Сабира уже отпускают из госпиталя? — В глазах у Закии вспыхнула радость.

— Жене телеграмму прислал с дороги. Не сегодня завтра должен приехать. Мы собираемся встретить его с почестями. Из всех ушедших на фронт он первый возвращается… — Минзифа вздохнула: — Что-то долго нет писем от моего Сахипгарея.

Поднялся ветер, с Карамалинских гор дохнуло зимой.

Минзифа вернулась домой поздно. Но и тут не находила она успокоения. В холодном, запущенном доме, прижавшись друг к другу, спали дети. «Бедные мои девочки! Когда же конец войне?»

Минзифа дотронулась до головки лежавшей на спине, и сердце у нее сжалось — девочка вся горела…

Всю ночь Минзифа провела без сна, сидела возле боль-пой девочки: поила ее отваром целебных трав, клала на лоб мокрое полотенце, укутывала одеялом.

Утром девочке стало лучше, у матери отлегло от сердца.

Когда Минзифа собиралась на работу, пришел сосед Хабибулла. Она испугалась, увидев его осунувшееся за сутки лицо:

— Агай, не болеешь ли?

— Сам пока нет, слава богу. Да вот Малике тяжело. Не перестает плакать. Хоть бы ты зашла, поговорила с ней по-женски, — сказал старик Хабибулла, не замечая состояния самой Минзифы.

— Что с Маликой-инэй?

— Получили бумагу, что Тимергали пропал без вести, С тех пор в себя прийти не может! Хабибулла больше не мог говорить.

Минзифа чуть не закричала. С трудом сдержавшись, она стала успокаивать Хабибуллу:

— Ну, ничего. Пропал без вести — это еще не значит, что погиб. Не горюйте пока. Может быть, все выяснится потом… Вон, о Сабире тоже писали, что пропал бесследно. А теперь сам домой возвращается.

Хабибулла обрадовался. Как утопающий за соломинку, ухватился он за слова молодой женщины:

— Да ведь и я про то же самое толкую старухе! А она и понимать не хочет военную жизнь. Плачет и плачет… Ведь чего на войне не бывает, правда, дочка?

Минзифа быстро собралась и побежала к Губайдуллиным, чтобы поддержать Малику… Когда выходила она от соседей, ее встретила девушка-почтальон:

— Апай, с тебя гостинец за радость! Письмо!

— От Сахипгарея?

— Да!

Дрожащими от волнения руками Минзифа разорвала конверт. Увидев печатные буквы, побледнела:

— Это не от Сахипгарея!.. — Слезы туманили ей глаза, мешали разбирать мелкий шрифт. — Буквы расплываются, ничего не вижу. На, сестричка, прочитай мне.

Почтальонша, девочка лет четырнадцати-пятнадцати, смотрела то на Минзифу, то в письмо, мялась, но потом все же сказала через силу:

— Апай, это… это… похоронная!

Минзифа испуганно попятилась:

— Ошибаешься!.. Не может быть!.. Не верю!.. Читай как следует, девочка, как следует… Не перепутай чего, смотри!

Девочка, испуганная тем, что происходило на ее глазах с Минзифой, начала оправдываться:

— Да я не обманываю, апай. Вот же написано… погиб. Значит убили Сахипгарея, апай.

Минзифа заткнула уши.

— Сахипгарей!.. Сахипгарей!.. — закричала она и упала на землю без чувств.

Девушка только теперь поняла, какое горе принесло письмо этой женщине, и стала звать во весь голос:

— Помогите!

На крик выбежали Хабибулла и Малика, собрались люди, которые шли на работу.

Минзифу перенесли в дом. Очнувшись, она обвела глазами собравшихся вокруг нее односельчан, дочерей — Зульфию, лежавшую в постели, прижавшихся в углу Флюру, Салиму и Зумру, и не узнала их. Затем, опомнившись, опять начала рыдать:

— Сахипгарей… душа моя!..

Односельчане пытались успокоить ее:

— Минзифа, не убивайся. Не ты одна в такую беду попала.

— Да, сестра, война многих из нас сделала вдовами… Держись, сестра!

— Зря горюете, женщины! В такой суматохе, кто знает, может, по ошибке написали? Сестра, не теряй надежды, жди, — сказал Хабибулла.

И слова мудрого старого Хабибуллы дошли до сердца обезумевшей от горя женщины.