День рождения монстра

Бревна, из которых была изготовленна клетка, испустили смолу и смола вскипела, наполнив воздух запахом свежести. Коре опустил куртку и осмотрелся – за клеткой осталось решетчатая зеленая тень – из полосок несгоревшей травы. Он приказал мошке восстановить связь.

– Что там случилось?

– Я его уничтожил.

– Я хотел бы это видеть.

– Тебя нельзя было это видеть. Канал связи не выдержал бы такой фотонагрузки. Извини, но пришлось тебя отключить.

– Все в порядке?

– Да, не считая собак. Еще час или полтора, и их будет здесь целый табун.

Так что поторопись, я ведь в клетке, а они запросто пролезут сквозь прутья.

– А если стрелять?

– У меня остался всего один зарад. Экологически чистый термоядерный. Я не могу даже отстрелить замок на двери, потому что все вокруг расплавится или испарится. Я могу лишь взобраться на потолок и висеть там, изображая наших общих предков. Я смогу провисеть столько, сколько нужно, но ты все-таки спеши. И не вздумай заснуть по дороге.

59

Гессе проспал двенадцать часов. За время его сна из лесу дважды выходили сторонники, которые по инерции продолжали охотиться за тем, за кем приказано.

Они были как пчелы, которые потеряли матку. Они даже не заботились о своих жизнях. Коре давал очередь по деревьям над их головами и сторонники уходили в леса умирать. Собаки не дадут им уйти.

– Пойдем, – просто сказал он, когда Гессе проснулся.

Они шли молча.

Потому что это бессмысленно, – думал он. – Человечество рождало монстров всегда, во все времена и эпохи, во всех странах и при любых государственных и племенных системах. Просто однажды приходит день – и этот день есть день рождения монстра. Монстр зарождается сам; ему не нужны родители, специальная среда, предпосылки. Просто человек устроен так, что однажды он превращается в монстра. Это как распад атомного ядра. В кусочке урана всегда найдется такой атом, который сам собой превратится в другой атом, и испустит при этом смертоносное излучение. Но тот атом ничем не отличался от остальных. Любой другой атом через секунду, через год или через миллиард лет обязательно изменит свою структуру и испустит из себя смерть. Человека спасает то, что он, в отличие от атома, не вечен – поэтому монстрами становятся не все. Если бы мы жили бесконечность, то рано или позно с каждым бы случалось то, что случилось с Хостом. В каждом есть виртуальный монстр. И чем больше людей собирается вместе, тем больше вероятность цепной реакции. Для каждого из нас есть такие жизненные обстоятельства, которые превратят его в монстра. И наше счастье, если мы не встретились с таковыми. Сколько таких было в истории человечества, начиная с Кира и Нерона? Больше всего несправедливостей творилось яростными сторонниками справедливости. Сторонники свободы делали каждого рабом.

Спасители человечества губили и человечество, и себя. Пока будет жить человек, будут рождаться и монстры. Я убил его, хотя это бесполезно, хотя всякое насилие приближает моего внутреннего монстра к освобождению. Я даже вижу, как растет у меня большая пасть ящерицы вместо лица. Бесполезно еще и потому, что монстр не только рождается сам, но и гибнет сам. Монстр – последняя стадия развития человека разумного, уже не разумного, а чудовищного, и пройдя эту быстротекущую стадию, существо окончательно гибнет, не остается даже скелета. Возможно, когда-нибудь на земле настанет эпоха монстров – это будет последняя эпоха для человечества, быстротекущая эпоха, после которой не останется ни наших костей, ни наших дворцов. Если экстраполировать историю, окажется, что мы идем именно к такому концу. Последние тысячи лет каждый новый век более жесток, чем его предшественник. Я человек, посвятивший жизнь насилию, я знаю что это такое, поэтому я совершаю лишь то насилие, которое минимально необходимо. И даже этим я приближаю эру монстров, но я делаю это так медленно, как только могу.

– О чем вы думаете? – спросил Гессе.

– О том, как доложить о выполнении.

– Вы узнали его секрет?

– Да.

– И что же это?

– Это очень специальная техническая вещь. К тому же я не имею полномочий об этом рассказывать.

– Мы сумеем это применить?

– Вряд ли.

60

Однажды, двигаясь по широкой солнечной равнине, они увидели вдалеке две человеческие фигурки.

– Это Мастер, – сказал Гессе и прицелился.

– Не надо.

– Почему это не надо?

– Кто второй?

– Вроде женщина.

– Женщина – наверняка Кларисса. Он все же нашел отмычку к ее коду.

– Она совсем непохожа на себя.

– Значит, она очень изменилась.

– Интересно, как это он подстроил трюк с поляной цветов?

– Собственно, это был самый лучший способ обмануть Хоста и уйти. Мы этого никогда не узнаем, как и секретов остальных его фокусов.