День рождения ведьмы

— Ну сами же вы не догадаетесь признаться, что вы хамло деревенское необразованное, — обронила Оксана Тарасовна. — Попробуем все сначала, господин змей.

— Можете называть меня просто… — едва заметно, уголками губ, улыбнулся Айт, — царевич.

Танька сжала губы — щеки у нее раздулись, она вскочила и стала суетиться вместе с Иркой. Плечи подрагивали от смеха.

— И что же привело… царевича на нашу скромную кухню? — скривила губы Оксана Тарасовна.

— На мою, — не оглядываясь, бросила Ирка.

— Что?

— На мою скромную кухню, — водружая тарелку перед Айтом и походя хлопая по руке потянувшуюся к бутербродам Стеллу, отрезала Ирка. Огляделась и чуть поморщилась. Кухня после ремонта была, что называется — бабкина мечта. А значит, занавесочки беленькие в красненьких помидорчиках, клеенка на столе в развеселых кабачках с ручками-ножками и застенчивых клубничках, наводящих Ирку на ужасно неприличные мысли о садоводстве. На стенах развешаны расписные деревянные ложки и доски для нарезания хлеба, а на новеньких табуретках — лоскутные подушечки, уже слегка засаленные кухонным чадом и попами гостей. А ей так хотелось что-нибудь в стиле техно, чтобы кухня — как космический корабль! Она покосилась на Айта. Даже ее отремонтированная кухня наверняка кажется ему совсем нищенской! Хотя… Вряд ли в своих роскошных пещерных дворцах он по кухням шастает. И сюда он, между прочим, тоже явился по делу.

Ирка решительно уселась напротив:

— Будешь рассказывать, что у тебя случилось? Или пойдешь в душ… а я пока выставлю отсюда этих невоспитанных теток, которым моя кухня не нравится! Так! — Ирка вскинула ладонь, останавливая пытавшихся заговорить ведьм. — Если сейчас кто-нибудь попытается спрятаться за возраст, дескать, «как я разговариваю со взрослыми»… — передразнила Ирка. — Я с вами еще и не так поговорю.

— Ишь ты, ведьмой-хозяйкой уже себя мнит! — надулась Стелла. — А що для цього робыты трэба, и знаты не хочет!

— Меня тоже выгонишь? — зло наклонил голову Богдан. — Быстро ты о нашей дружбе забываешь, когда этот появляется! — Он зло дернул подбородком в сторону Айта.

Ирка тяжко вздохнула.

— Знаешь, я с тобой даже спорить не буду! Пусть тебе Танька мозги вправляет, как на людей… э-э… — Ирка покосилась на Айта. — На гостей кидаться!

— Он сам сказал… — набычился Богдан. — И я не удивился, между прочим! Я ему вообще никогда не доверял, змеюке! Это Танька у нас от царствующих особ так балдеет, что ее даже наличие хвоста не смущает!

— Он пока ничего толком не говорил! — перебила разошедшегося Богдана Ирка. — Это вы все то орете, то обвиняете, то… храпите вот! — Она неодобрительно поглядела на спящую на столе бабку. — Через вас не пробьешься, слова вставить не даете! Ну так что, будешь рассказывать или мне их всех выгонять? Твои проблемы — тебе решать, с кем делиться.

— Буду, — неторопливо размешивая сахар, кивнул Айт. Обвел насмешливым взглядом надутую Стеллу, оскорбленно поджавшую губы Оксану Тарасовну, недобро зыркающего Богдана, и его губы растянулись в ехидной змеиной улыбке. — Вот именно в такой компании особенно приятно рассказывать о своих проблемах… и совершенных тобой глупостях.

Глава 13 Бедный Жорик

— Аа-а-а-а!

Такого тяжелого перехода у Айта не было за всю его жизнь! Ослепительный свет терзал глаза, и возникало ощущение, будто чешуйки сдирают с живого мяса. По одной. Неистовый свет и неистовую боль еще можно выдержать, но звук! Этот… Жорик человеческий… еще и орал! Они неслись сквозь растянутое в бесконечность мгновение, сквозь Вселенную, между мирами, через летящий поток света… и будто связку гремящих котелков волокли за собой вопль и какую-то совершенно детскую ругань Иркиного «букетика»! Лучше б он с собой плотоядный цветок прихватил, тот хоть жует и помалкивает.

Возникло темное окно, похожее на черную луну, окруженную переливами света. Черная луна помчалась навстречу — их будто несло по светящейся трубе к далекому выходу. И непрерывный вопль спутника метался между невидимых стен этой трубы, удваивался, утраивался и молотом обрушивался со всех сторон разом.

— Хвост тебе в глотку, да замолчи ты! — простонал Айт. Черное окно возникло совсем рядом, и Айт отпустил пленника. На миг тот завис впереди — растопырившись, как лягушка, дрыгая руками и ногами на фоне темного пятна, но потом несущий их поток света потащил его за собой, и он исчез. Но визг слышался все равно — на какой-то миг он стал совершенно нестерпимым, а потом смолк, как отрезало. Даже в окружающих его сиянии и боли Айт вздохнул с облегчением. Его тоже поволокло к выходу, он вытянулся, будто собирался нырять в воду, тьма накинулась на него и закружила.

Если бы не Жорик, он бы сейчас стонал, но после воплей человечка издать хотя бы звук казалось неприличным, и он с силой закусил губу. Будь ты хоть самый могучий змей, хоть сама мать-Табити во всей ее силе и славе, а в первый миг после перехода ты беспомощен, как новорожденный ящеренок, а ощущения… Будто каждую из содранных при переходе чешуек теперь прибивают обратно. Гвоздями. Непередаваемый, в общем, букет ощущений!