День саранчи (сборник)

- Здесь мой отец? - крикнула она.

- Мистер Гринер?

Она топнула ногой.

- Скажите ему, чтоб выкатывался. Целый день его, что ли, ждать?

- Ему плохо.

Девушка отвернулась, ничем не показав, что она услышала или приняла к сведению его слова.

Гомер внес в дом ящик с образцами. Когда он вошел в комнату, Гарри как раз наливал себе вино.

- Вполне приличная штука, - сказал он, причмокивая. - Вполне приличная… ничего, ничего. Извините за бесцеремонный вопрос - сколько вы платите за бу…

Гомер перебил его. Он не любил пьющих и хотел спровадить гостя.

- Ваша дочь на улице, - произнес он со всей твердостью, на какую был способен. - Она вас ждет.

Гарри рухнул на кушетку и тяжело задышал. Он опять притворялся.

- Не говорите ей, - прохрипел он. - Не говорите ей, как плох ее старый папочка. Она не должна этого знать.

Гомер был потрясен его лицемерием.

- Вам уже легче, - проговорил он как можно более холодно. - Почему бы вам не отправиться домой?

Гарри улыбнулся, чтобы показать, как он уязвлен и обижен бессердечным отношением хозяина. Но когда Гомер ничего не ответил, улыбка видоизменилась и выразила безграничное мужество. Он осторожно поднялся на ноги, постоял минуту прямо, потом начал покачиваться от слабости и вновь опрокинулся на кушетку.

- Мне дурно, - простонал он.

Он опять был удивлен и напуган. Ему было дурно.

- Позовите дочь, - прохрипел он.

Она стояла у обочины спиной к дому. Когда Гомер ее окликнул, она круто обернулась и побежала к нему. Он посмотрел на нее, потом вошел, не закрыв за собой дверь.

Фей влетела в комнату. Не обращая внимания на Гомера, она подбежала к кушетке.

- Ну, чего еще? - крикнула она.

- Милая дочь, - сказал он. - Я очень сильно занемог, и этот джентльмен был так отзывчив, что позволил мне здесь полежать.

- У него было что-то вроде припадка.

Она обернулась к Гомеру так резко, что он вздрогнул.

- Здравствуйте, - сказала она, протягивая руку.

Он робко ее пожал.

- Очень рада, - сказала она, когда он что-то промямлил.

Она круто обернулась к отцу.

- Сердце, - сказал Гарри. - Встать не могу.

Небольшой номер, исполняемый отцом при продаже пасты, был

ей известен, и припадок в него не входил. Когда она вновь повернулась к Гомеру, вид у нее был трагический. Ее гордо откинутая голова поникла.

- Прошу вас, разрешите ему тут полежать, - сказала она.

- Да, конечно.

Гомер указал ей на кресло и поднес спичку к ее сигарете. Он старался не глазеть на нее, но тут как раз воспитанность была ни к чему. Фей любила, чтобы на нее глазели.

Она показалась ему немыслимо прекрасной. Но еще больше его поразила бившая в ней через край жизнь. Она была тугая и звенящая. Она сияла, как новая ложка.

Хотя ей шел восемнадцатый год, она была одета как двенадцатилетняя девочка - в белое бумажное платье с синим матросским воротником. На длинных голых ногах были синие сандалии.

- Мне очень неловко, - сказала она, когда Гомер снова посмотрел на отца.

Он жестом дал ей понять, что это - пустяки.

- Бедолага, сердце у него никудышное, - продолжала она. - Сколько раз я умоляла его показаться специалисту - но вы, мужчины, все одинаковы.

- Да, ему надо сходить к врачу, - сказал Гомер.

Ее жеманность и ненатуральный тон привели его в замешательство.

- Который час? - спросила она.

- Около часу.

Она вдруг вскочила и схватилась за голову, зарыв пальцы в волосах, отчего они приподнялись на макушке шелковистой копенкой.

- Ах, - грациозно выдохнула она, - а у меня в ресторане назначено свидание.

Все еще держась за волосы, она повернула торс, не сдвинув ног, так что ее тесное платьице натянулось еще туже, обрисовав изящно выгнутые ребра и маленький, с ямкой, животик. Это искусное телодвижение, как и все другие, было настолько бессмысленным и механическим, что она оказалась даже не манерной актрисой, а танцовщицей.

- Вы любите салат с лососиной? - отважился спросить Гомер.

- Салат с лососи-иной?

Она как будто повторила вопрос своему желудку. Ответ был - да.

- И много майонезу, да? Обожаю.

- Я начал готовить ко второму завтраку. Сейчас доделаю.

- Давайте я помогу.

Они взглянули на Гарри, который как будто уснул, и пошли на кухню. Пока он открывал банку с лососиной, она уселась верхом на стул, сложив руки на спинке и опершись на них подбородком. Когда он оглядывался на нее, она ему интимно улыбалась и встряхивала своими белыми шелковистыми волосами - сначала вперед, потом назад.

Гомер был взволнован, и его руки действовали быстро. Вскоре большая ваза салата была готова. Он расстелил лучшую скатерть и выставил лучший фарфор и серебро.

- От одного вида слюнки текут, - сказала она.

Сказано это было так, как будто слюнки у нее текли при виде Гомера, - и он засиял. Но к еде она приступила раньше, чем он сел. Она намазала ломоть хлеба маслом, посыпала сверху сахаром и откусила большой кусок. Потом шлепнула на лососину ложку майонеза и принялась за дело. Гомер совсем уже было приготовился сесть, но тут она попросила чего-нибудь попить. Он налил ей стакан молока и стоял, наблюдая за ней, как официант. Он не замечал ее бесцеремонности.