День счастья — завтра

Нельзя даром растрачивать космическую энергию, как говорил жених моей приятельницы Валентины, когда она начинала фантазировать на тему свадьбы. Надо думать только о хорошем.

Я буду думать о Стасе.

Я закрыла глаза. Теплое солнце бабьего лета грело мои веки.

Я загадала: если он позвонит сейчас, значит, все будет хорошо. Если буду счастлива я — значит, будут счастливы все. И любовник, и свекор — все. Если он позвонит сейчас, значит, кто-то там наверху любит меня и заботится обо мне. А значит, и обо всех, кого я люблю. А может быть, так предначертано свыше и свекор снова влюбится в свою жену? И они будут трогательно носить друг другу пледы и грелки?

А потом умрут в один день?

Я бы сама хотела так провести старость. Я попыталась представить Стаса состарившимся. Ничего не получилось. Перед глазами была только его улыбка. И его губы.

Я думала о нем, и мне хотелось петь. Громко.

И даже не притворяться, что у меня есть слух.

Хотя это не была любовь.

Я помню, как это бывало, когда я влюблялась.

Мне хотелось, чтобы объект моей любви сходил по мне с ума. Чтобы он думал обо мне каждую секунду, и чтобы не было для него ничего важнее, чем мои капризы. Чтобы он замирал, глядя на меня. Чтобы он скупал весь цветочный рынок и весь цветочный рынок, как прессованная ветчина, умещался в моей машине. Чтобы я просыпалась оттого, что слышала его голос в телефоне, и засыпала, слыша его голос в своем сердце.

Ничего этого мне не нужно было от Стаса.

Удивительно, но я просто хотела оказаться с ним в одной постели. И чтобы мы никуда не спешили. И чтобы занавески были такими плотными, что ночь могла длиться бесконечно. Когда я думала об этом, мое тело покрывалось мурашками и кружилась голова. Я была десять, нет, уже одиннадцать лет замужем и родила ребенка. Ничего подобного со мной раньше не происходило. Как же я жила?

Я хотела заниматься с ним любовью, и желание было таким огромным, что сердце в бешеном ритме стучалось прямо об кожу. Я хотела быть с ним, и мне было абсолютно все равно, что будет потом.

Наверное, так влюбляются мужчины. Своим телом. И если бы кто-то сказал мне, что в этом меньше романтики, чем в сентиментальных мечтаниях о свадебном платье, я бы сочувственно рассмеялась в лицо.

Наверное, это называется «страсть».

Я думала о нем, и мне хотелось выть.

Уверена, именно так чувствуют себя животные в брачный период.

Я вспомнила пса, который у меня был, вспомнила, как он сломя голову бегал за течными суками, и мне стало его жалко. Потому что не каждый раз ему удавалось догнать какую-нибудь из них.

Наверное, существует между людьми связь на уровне какого-нибудь астрала.

Стас позвонил тогда, когда за этот звонок я готова была отдать всю оставшуюся жизнь. Всю, кроме наступающей ночи.

— Что делаешь? — спросил он, словно мы прожили вместе сто лет и он мог предвидеть любой вариант ответа.

Поэтому я не сказала то, о чем думала: «Схожу с ума, потому что хочу тебя».

— Так, ничего. Телевизор смотрю.

— Какие планы?

«Обычные. Хочу переспать с тобой. Даже если потом ты меня бросишь».

— Не знаю. В принципе, есть хочу.

— Так, может, поужинаем?

«А вдруг он импотент? Или эгоист? Или…»

— Давай.

— На «Веранде»?

«Надену чулки. Нет, тепло. Пошло. Не надену ничего».

— Давай.

— Через час?

Я повесила трубку. Забыла попрощаться. Он понял, что я согласна? Может, перезвонить?

Я сняла с вешалки свое любимое платье. Сиреневые и желтые цветы на белом фоне. Luca Luca.

Он онемеет, когда увидит меня в нем. Он перезвонил сам.

— Так я не понял, через час?

— Ну, давай через час.

***

Я позвонила Рембо из машины. Отключен. Ну и ладно. У меня другой наркотик — гормональный. Любовь.

Я зашла на «Веранду», улыбаясь еще от входа.

Стас уже ждал меня.

Официанты с интересом разглядывали его.

С кем это я? И кто он такой?

Мы долго выбирали вино. Потому что все время начинали говорить о чем-то другом.

Наконец заказали первое попавшееся.

По-моему, Willa Antinori.

Интересно, у него хватит денег, чтобы оплатить счет?

Я заказала кальян. Какую-то еду.

С моего лица не сходила дурацкая улыбка.

С его щек не пропадали ямочки.

Мне казалось, что все на нас смотрят и все все понимают.

Мы трогали друг друга глазами.

Я ощущала его почти физически.

Он болтал какую-то ерунду. Рассуждал про сигары. Мне было смешно.

Мы оба не притронулись к еде.

Выпили бутылку Willa Antinori.

На следующий день я не смогла вспомнить, о чем мы говорили.

Но мы все время о чем-то говорили.

Иногда я останавливала себя, чтобы дать возможность говорить ему.

Кальян закончился.

Еду унесли.

Расстаться было невозможно.

— Что будем делать? — несмело спросил он.

Я пожала плечами. Посмотрела на него из-под ресниц. Ответ на свой вопрос он должен был прочитать у меня в глазах.

— Может, заедем ко мне? — спросил он. Ямочки исчезли.

Я кивнула. Хорошо, что не пришлось предлагать самой.

Он жил на Кутузовском. Это близко.

Я давно не была в таких грязных подъездах.

Он взял меня за руку. Как в школе. Как маленькую.

Я и сама жила когда-то в таком же подъезде.

***