День середины лета

Вот и сейчас ложились фразы Архаша на опущенные плечи первых мужей Империи привычным ужасом, трепетом и восторгом — и лишь один, казалось, слушал совершенно равнодушно. Загадочный человек в серой маске смотрел на послов с откровенным недоверием, будто резал их острым взглядом жестких глаз — синих, как огни на носах родных кораблей Взывающих. Раздражающе барабанил он пальцами по резному подлокотнику кресла, своею дробью разрушая выверенный, красивый рисунок волшебного Архашевого красноречия. Но не обронил пока еще ни слова, словно давая командиру высказаться до конца, исчерпать себя до донышка, показать все, на что способен, чтобы потом… что? Склониться перед сильнейшим? Или… безжалостно добить неудачника?..

Впервые со времен своего детства встретился Архашу человек, который совсем его, Взывающего к Страху, не боялся! Это удивляло и раздражало — но командир Пришествия не мог позволить себе колебаний, как и прочих слабостей, простительных лишь покорной черни. Доведя свою речь до конца, обвел он застывших имперцев покровительственным, победным взглядом. И кивнул в снисходительном позволении грузному, лощеному старику, потянувшему вверх, как школяр, пухлую ухоженную руку. По-господски разрешал ему говорить…

Тут уж взгляд мужчины в сером загорелся нешуточным гневом. И даже почувствовал себя Архаш на миг (всего на миг!) неуютно. Будто влез он без спросу в чужую нору да крутится нагло перед самым носом у грозного и хищного хозяина.

А грузный старикан все мямлил, все тянул что-то почтительно-благодарственное. И, кажется, не только Архашево терпение лопнуло уже к концу первой фразы…

— Достаточно, господин Первый Министр! — жестко оборвал его "серый". — Мы все уже имели честь сегодня вдоволь насладиться твоей глупостью!

И словно порвалась невидимая паутина — глаза собравшихся вмиг утратили отрешенно-благоговейную пустоту, лица стали растерянными, шепотки да переглядывания разлетелись по Залу Собраний. Архаш понял, что теряет контроль — впервые за долгие-долгие годы! — и, к собственному стыду, не удержался от беспомощного взгляда на своего господина, ища поддержки.

— Кто ты такой, что смеешь вмешиваться в речь одного из первых мужей вашей страны? — подал голос великий Кораг, грозно сверкнув очами, как и положено Взывающему к Поклонению.

Привычный трепет да сладкое чувство покорности, пробужденные этим голосом, защекотали Архашу спину. Презренные имперцы притихли, тут же, как один, обратившись взорами к его величественному господину, но как-то совсем неправильно — без должного пиетета и, определенно, с нехорошим любопытством.

— Послы Сорока Княжеств не станут унижать себя разговором с придворным шутом, прячущим свое лицо от благородного собрания! — меж тем изволил Кораг уже гневаться. — Сними это! — брезгливо указал он пухлым перстом на серую ткань маски, добавив в свои слова столько приказа, что у любого бы подогнулись колени.

Незнакомец даже не дернулся.

— Снять? — переспросил он, кажется, с насмешкой, и обвел собравшихся долгим холодным взглядом.

Странное смятение поселилось средь имперцев в эти минуты. Глаза министров затравленно бегали, лорды и советники вжимали в плечи головы, красноречиво оглядываясь на высокую входную дверь, словно крысы, готовые бежать при первом же движении следящего за ними кота. И только благообразный старичок в нелепой зеленой хламиде жмурился все так же безмятежно, поглядывая на окружающих господ, как на глупых расшалившихся детишек.

— Вот видишь, господин Взывающий! — вкрадчиво проговорил мужчина, нарочно подчеркивая, что звание Корага (да и только ли оно?) ему прекрасно известно. — Благородное собрание увидеть мое лицо совсем не жаждет! Я бы даже сказал — наоборот… Насчет же моей особы… Честно говоря, я был куда лучшего мнения о твоих "прославленных осведомителях"! Не первый месяц все-таки кружите у наших берегов!..

— Зачем выведывать тайком, то, что можно спросить в открытую? — не вытерпев подобной наглости, сердито вмешался Архаш. — Мы приплыли с миром, и рассчитываем на мирный прием!..

— Для "прибывших с миром" вы слишком много говорили о своем непобедимом войске, господа послы, — ядовито парировал мужчина. — Несколько самонадеянно угрожать тем, о ком почти ничего не знаешь…

— Мне жаль, что в рассказе о моей великой родине почудилась тебе угроза, — неприязненно заметил командир. — Как видишь, прочие господа из собрания не страдают подобной подозрительностью…

— "Прочие господа" могут страдать чем угодно, — поднялся из своего кресла незнакомец. Теперь возвышался он над низкорослым Архашем, делая шаткое положение Взывающего еще более неудобным. — Но хочу просветить уважаемых "послов", — кивок в их сторону был (ей-богу!) издевательским, — что до поправки здоровья Его Божественности в вопросах имперской безопасности решающим будет только МОЕ слово.